Все три доклада произвели впечатление на дивизионного комиссара, но на всякий случай он выяснил мнение всего командования ООР, начав с Жукова и членов Военного совета, а в заключение переговорив и со всеми четырьмя командирами дивизий.
Однако никаких выводов Кулаков делать не стал. Он подготовил телеграмму в которой сообщал командующему, что в связи с тем, что противник подтянул свежие силы и проявляет активность, Военный совет ООР признает план отхода и эвакуации, принятый 4 октября, не отвечающим обстановке и считает необходимым отвести войска внезапно, 15 октября. Через несколько часов была получена телеграмма Октябрьского, в которой командующий флотом сообщил, что «с предложением полностью согласен».
На следующий день в Одессу пришли 5 транспортов, а также крейсера «Красный Кавказ» и «Червона Украина» в сопровождении двух эсминцев и двух тральщиков. Прибывший с отрядом контр-адмирал Владимирский сказал при встрече с командующим ООР Жуковым слова, оказавшиеся пророческими:
«Да, эта эвакуация, если благополучно завершится, войдет в историю».
Как генерал порядок в порту наводил
(5–10 октября)
Одесский порт, причальный фронт которого составлял 5 км постоянно являлся головной болью штаба Приморской армии, командующего ООР и командования Одесской военно-морской базой. Наведением в нем порядка с самого начала обороны города постоянно занимались все, но сделать это не удавалось никому.
Порт охраняли команды четырех ведомств. Этим занимались погранполк, 136-й запасной полк, флотский экипаж и собственная военизированная охрана порта.
На территории порта скопилась масса грузов, повозок, автотранспорта и большое количество различных мелких воинских команд. Погрузка была слабо организована, ее планы и сроки не выполнялись. За тем, что грузится на каждый корабль, никто не наблюдал. Транспорты, подававшиеся в достаточных количествах, отходили с опозданиями, часто недогруженные и вместо боевого имущества и ценного заводского оборудования вывозили зачастую откровенный хлам, разбитые повозки, железные кровати, обрывки канатов и веревок, а в это время приказами по армии и ООР не разрешалось производить погрузку автомашин, повозок и лошадей. В больших количествах грузились овощи и хозяйственный инвентарь. В трюмы пассажирских кораблей грузили бутылки с горючей смесью, из которых даже не вынимались запалы, что привело к нескольким пожарам
[455].
Первым за наведение порядка среди эвакуируемых частей занялся начальник отдела военных сообщений Приморской армии, подполковник Коробко. 4 октября он ввел институт начальников эшелонов и старших команд
[456].
Эшелоном считалось любое эвакуируемое учреждение, насчитывающее свыше 40 человек и имеющее свыше 10 машино-мест груза, командой — имеющее людей и грузов ниже этого предела. За 3 часа до начала погрузки начальник эшелона должен был являться с двумя связными на КПП. Получив указания, на какой транспорт грузиться, и подведя к нему свой «эшелон», он отправлял на КПП, через который прошел, одного связного с сообщением, что прибыл на место и начинает погрузку. Второго связного он отправлял с сообщением, что погрузка уже окончена
[457]. Подобные меры не сильно увеличили порядок в порту и были в основном вызваны тем, что значительная часть эвакуируемых не успевала вовремя найти назначенные им причалы, опаздывала на погрузку и отставала от транспортов. Сотни таких военнослужащих по несколько дней слонялись по порту, еще больше увеличивая неразбериху.
Для «упорядочивания отгрузки имущества, эвакуации людей и полной целесообразной загрузки судов» при штабе армии была образована специальная комиссия, в состав которой вошли представители флота и армии. Комиссия собиралась каждый день и составляла детальный план погрузки на все пришедшие суда: что грузить, сколько и от какой части. На комиссию вызывались начальники служб и отделов, участвующих в погрузке, которые оценивали выполнимость составляемых комиссией планов.
После того как план согласовывался, оперотдел штаба армии выдавал каждой части официальное разрешение в котором указывалось, чего, сколько, когда, где и на какой транспорт она может погрузить
[458]. Предполагалось, что такая система работы обеспечит порядок в порту и даст возможность проводить эвакуацию военного имущества в организованном порядке.
После мер, предпринятых Коробко, и создания комиссии количество потерявшихся перестало увеличиваться, но порядка при погрузке от этого больше не стало. Из портов Крыма и Кавказа поступали сигналы, что транспорты зачастую приходят недогруженными и вместо боевого имущества часто имеют на борту много разного хлама.
Тогда за наведение порядка в порту взялся начальник штаба Приморской армии полковник Крылов
[459]. Он приказал организовать в течение 8 октября контрольно-пропускной пункт в составе двух контрольно-пропускных постов у Таможенных и Крымских ворот порта, включив в их состав представителей ВОСО, автобронетанкового отдела и оргпланового отдела управления тыла, чтобы упорядочить поток ввозимых на территорию порта грузов и количество заезжающих туда автомобилей.
Ситуация с автомобилями к этому времени начинала напоминать ситуацию с потерявшимися эвакуируемыми. Большинство машин не разрешалось грузить вместе с доставленным на них имуществом, и их часто бросали в порту. Количество оставленных бесхозных машин неуклонно росло.
Крылов обязал проверять все прибывающие в порт части на наличие у них излишних машин, повозок и лошадей и не пропускать таковых в порт, чтобы таковые не оставались на его территории.
Однако эти меры дали такой же частичный эффект, как и мероприятия Коробко. Количество брошенных машин и повозок перестало расти угрожающими темпами, но порядка от этого в порту больше не стало, и предназначенное к эвакуации имущество вывозилось катастрофически медленно. Увеличить темпы эвакуации никак не удавалось.
Несмотря на введение двух дополнительных контрольно-пропускных пунктов у Таможенных и Крымских ворот, проверки у прибывающих частей излишнего имущества особых результатов не давали, как и введенный 4 днями раньше институт начальников эшелонов и старших команд, отвечавших за порядок при погрузке.
В порту по-прежнему не был налажен даже контроль за доступом на его территорию — малочисленные посты успевали проверять только крупные воинские команды. В порту скопилось масса невывезенных грузов, которая не учитывалась составляющимися планами, большое количество повозок, машин и даже не отправленных воинских команд, которым не хватило места из-за по-прежнему практиковавшихся отступлений от плана, вызванных тем, что предыдущие планы также не выполнялись. Погрузка по времени и в утвержденных в планах количествах никем не выдерживалась. Документы комиссии не только превратились в фикцию, но и стали создавать дополнительные трудности при погрузке. Пока командиры придумывали, как их обойти, пока добивались отправки неотгруженного вовремя, текущая погрузка также задерживалась, и в результате транспорты часто уходили с опозданием и, как и прежде, недогруженными. Однако самым неприятным было то, что по-прежнему «вместо ценного боевого и заводского оборудования (суда) загружаются хозоборудованием, инвентарем и пр.»
[460].
