Кстати, Студницкий оставался при своих убеждениях вплоть до 1945 г., когда, казалось бы, каждому мало-мальски мыслящему человеку был уже ясен исход войны, и предлагал немцам освободить поляков из немецких лагерей, вооружить их и единым фронтом выступить против большевиков. Ну а чтобы дело его не умерло, он оставил свои заветы польским (и не только) историкам, заявив в одном из своих трудов: «Азия имеет одинаковую склонность как к устранению, так и к творению беззакония. Отсутствует понимание прав человека, нет того благородного индивидуализма, которое является рыцарским наследством в Европе. Россия — это неизлечимый калека».
Похожие тенденции зафиксированы и в дневниках летописца оккупации Людвика Ландау «Хроника войны и оккупации», которые тот вел в захваченной фашистами Варшаве вплоть до своей гибели и которые являются настоящим кладезем информации о жизни поляков под немецкой оккупацией. «Существует действительно множество людей, которые пытаются приобрести благорасположение оккупантов, и в той же мере, как ухудшается ситуация, их будет еще больше. Из Кракова доходят слухи, что этот феномен там достиг существенных размеров — люди, имевшие какие-либо заслуги еще по австрийским временам, выкапывают старые документы и таким образом стараются завоевать благорасположение новых господ». Когда в 1940 г. отношения между СССР и Германией начинают портиться, Ландау отмечает, что появление громкоговорителей на улицах Варшавы в простом народе подпитывало надежду, что «вскорости по громкоговорителям должен будет передан призыв к вступлению в польскую армию, в какие-то части, направленные против большевиков, настоящих врагов Польши»
[43]. Однако надеждам этим не суждено было сбыться. По той простой причине, что и сидевшее в Лондоне эмигрантское польское правительство, и Армия Крайова финансировались британским правительством, которое, в отличие от поляков, к гитлеровцам симпатий не испытывало. В связи с чем польским вождям пришлось делать трудный выбор между английскими денежками и старинной ненавистью к России. И в этот раз, как, впрочем, и всегда, возобладал «здоровый коммерческий подход».
Подтверждением чему — очередное свидетельство из далекого 1941 г., одного из членов АК на Украине: «Прежде всего речь шла о том, чтобы противодействовать братанию на завоеванных землях, чтобы на Востоке не возникло никакого союза в пользу участия польского населения в немецких вооруженных силах... Опасение, что молодежь с охотой присоединится к немецким войскам в борьбе против большевиков, было небезосновательным. Немцев приветствовали с воодушевлением. Случалось, что хозяева из благодарности выводили к ним своих коров. Когда испанская "Голубая дивизия" пришла в наши места, ей был устроен сердечный прием, солдат запаивали водкой... В первые дни своего наступления немцы освободили из советских тюрем множество поляков...». Правда, к этому надо добавить, что сами немцы видеть поляков в качестве какой-либо вооруженной силы в составе своей армии ничуть не желали, но, как пишет тот же свидетель, «…с удовольствием пользовались их помощью для вылавливания красноармейцев, местных коммунистов и евреев»
[44].
А вот и интереснейшее послание в духе знаменитого письма запорожцев турецкому султану, с той разницей, что адресовалось оно Адольфу Гитлеру, а его подписантами были члены подпольной польской организации «Меч и плуг», основанной активистами той самой Национальной партии — «прародительницы» НВО: «Его Превосходительству господину канцлеру и верховному главнокомандующему вооруженных сил Рейха — Адольфу Гитлеру, вождю народов Европы и Вождю борьбы с большевизмом.
...Мы ломаем сегодня все устаревшие и из-за войны неизбежные противоречия и, опираясь на столь важную для польского народа действительность, обращаемся к Вашему Превосходительству предоставить нам возможность принять участие в борьбе Европы против большевизма... С помощью Германии, германских вооруженных сил и органов безопасности желаем:
1. создать под немецким командованием польские вооруженные силы для борьбы с большевизмом;
2. лояльно сотрудничать в области использования рабочей силы;
3. тесно взаимодействовать в хозяйственной области;
4. разгрузить немецкую администрацию;
5. безжалостно сражаться с бандитизмом, партизанским движением, с евреями и масонством;
6. вести пропаганду среди военных формирований наших врагов;
7. бороться с чужой агентурой;
8. продолжать борьбу против всех саботажных и террористических групп в стране;
9. умиротворить враждебные Германии элементы на территориях, включенных в Рейх;
10. политически готовить польский народ к послевоенным задачам:
а) повторного направления нации на восток,
б) признания немецкого руководства в Европе.
Обращаясь к Вашему Превосходительству, в полном осознании нашего шага отмечаем, что не можем ставить Вашему Превосходительству никаких требований и условий и только жертвуя кровью можем встать в шеренги новой Европы...»
Сразу же, ради объективности, следует сказать, что «Меч и Плуг» не представлял собой какой-либо серьезной силы. И все же не стоит забывать, что и в данной организации, и в АК были выходцы из одной и той же партии. Что же касается реакции немцев на польские инициативы, то ее можно найти в записке Гиммлера, направленной шефу варшавского гестапо в 1943 г.:
«...Считаю в данной ситуации достаточным, чтобы контакт с "Мечом и плугом" поддерживался и далее в прежней форме через функционеров полиции безопасности, которые эту организацию используют на территории Генерал-губернаторства и присоединенных восточных территорий (выделено автором) для разведывательно-шпионской деятельности против коммунистических и прочих национальных групп польского сопротивления...»
[45]
Можно, конечно, и дальше приводить факты и цитировать источники, но вряд ли это изменит уже сложившуюся картину отсутствия прямой зависимости между советскими репрессиями и отношением поляков к России и русским. Тем более, что к началу Великой Отечественной Войны граница между СССР и Германией была действительно на замке, а потому информация о том, что за ней происходило, в Генерал-Губернаторство попросту не просачивалась. Так что и в данном случае мы имеем дело не более чем с извечным польским стремлением «нашкодить» восточному соседу, а при возможности и кусочек территории оторвать. Видимо, хорошо понимал это и Гитлер, раз уж даже он, как ни напрашивались ему в союзники «гнуснейшие из гнусных» (выражение Черчилля), «братской» польской помощью откровенно побрезговал. А вот Сталин, к сожалению, не был столь разборчив, и сильно обжегся.
