В качестве доказательства Халлинджер цитирует слова бывшей княгини. «Да, многие из нас увидели, что революция свершилась во благо, – сказала она ему. – Она превратила нас в живых, настоящих людей… Мы обрели уверенность в себе, осознав, что можем делать дело… Я бы не вернулась к старому. И многие молодые люди из нашего класса думают, как я. Но мы заплатили страшную цену. Я, однако, допускаю, что это было необходимо». Халлинджер посетил жилище старой фрейлины императрицы, где та жила с дочерью и бывшей служанкой. Под резкими бликами электрической лампочки, освещавшей единственную комнату, дочь рассказывала ему: «Мы научились получать счастье от мельчайших вещей. Прежде бриллиантовое украшение редко радовало меня дольше, чем мгновение. А теперь я счастлива – так счастлива! – от новой пары нитяных перчаток, или от того, что удается заглянуть в иностранные газеты, или от случайной улыбки, которую судьба подбрасывает мне, озаряя чье-то доброе лицо». Сраженный ее словами, он произнес: «Просто вы стали еще благороднее!»
«Люди, никогда в жизни не стоявшие у плиты, научились готовить, – писала Александра Толстая. – Они научились стирать, мести улицы, им приходилось добывать еду, продавать, менять, ездить на крышах вагонов, на буферах. Они научились даже воровать! Но что было делать?» Сама Александра вынуждена была распродавать на тротуарах Москвы немногие оставшиеся вещи (ботинки, платья, часы, чайник, кружева).
Жизнь в Москве, хотя и суровая, оказалась более яркой и захватывающей, чем в Петрограде, здесь было больше возможности для работы и получения образования, хотя переезд сюда советского правительства принес определенные неудобства. Кирилл Голицын 19-летним юношей переехал в Москву с началом НЭПа. Город его поразил: здесь всюду царило веселье – в кафе, ресторанах и театрах, на танцах и домашних приемах, так что ему захотелось приобщиться к этой новой жизни.
Первым делом следовало заработать денег. После многих лет постоянной нужды им овладело стремление сбросить с себя старую одежду и сменить ее на что-то новое и модное. Необходимость получить образование представлялась ему существенной, но второстепенной заботой. Две кузины Кирилла – Лина Голицына и Алька Бобринская приехали в Москву из Богородицка еще в 1920 году, чтобы записаться в университет. К ним присоединились другие молодые члены большой семьи – Соня, сестра Лины, ее братья Владимир и Сергей, сестра Альки Соня, Юра и Миша Самарины, Михаил Олсуфьев и Артемий Раевский. Многие из них были еще подростками, они упивались тем, что, свободные от родительского контроля, прокладывали самостоятельную дорогу в жизни. Они обосновались в старом самаринском особняке на Спиридоновке, в центре Москвы. Дом был давно отобран и уплотнен, но они набились в три свободные комнаты в мезонине, создав некое подобие коммуны jeunesse déclassée (деклассированной молодежи. – фр.).
Юрий Самарин вспоминал:
…И возникла эпоха, получившая название «Спиридоновки». Это было объединение беззаботной молодежи, которая до той поры совсем не видела жизнь – копала картошку и пилила дрова. Началась веселая и, я бы сказал, талантливая жизнь, хотя и стихийная по-молодому. По вечерам до глубокой ночи играли в разные игры, ставили шарады, просыпали до полдня, когда в дверь стучался очередной старьевщик <…> потом шли в кафе у Никитских ворот и уплетали давно не виденные булки и ливерную колбасу. Делом, то есть ученьем, занимались между прочим.
Они были крайне бедны. Лина как-то написала матери, что не может выйти из дома, так как подошва на туфлях оторвалась, а другой пары обуви или денег на починку у нее нет. Ради того чтобы как-то сводить концы с концами, они распродали остатки самаринского имущества. 1920-е были отмечены оживленной торговлей предметами искусства, ювелирными изделиями, антиквариатом. Бывшие аристократы, нуждавшиеся в деньгах, распродавали остатки своих сокровищ нуворишам Советской России. Ключевую роль в этой торговле играл маклер, агент, выполнявший за комиссионные роль посредника. Эти посредники зачастую были людьми, имевшими хорошие связи в среде бывших дворян, как, например, Георгий Осоргин. Осоргины, принадлежавшие к древнему провинциальному калужскому дворянству, в 1918-м были выдворены большевиками из своего имения Сергиевское. Георгий имел репутацию человека безупречной честности и неподкупности, поэтому ему доверяли проводить многие такие сделки. Это был полулегальный бизнес, и продавцы, включая Голицыных, часто извлекали из него выгоду. В начале 1920-х Голицыны распродали книги, ювелирные изделия, царские медали, картины и серебряные ведерки для шампанского. Они продали старую шубу «мэра», хотя и выручили за нее меньше, чем надеялись, так как она была сильно поношена и абсолютно не модного покроя. Но Голицыны принадлежали к числу благополучных. Иным молодым женщинам из прежнего высшего общества было нечего продать, кроме своего тела. Около 40 % проституток начала 1920-х были из дворянских или некогда зажиточных семей. Американский историк Фрэнк Голдер был потрясен печальным положением молодых женщин из старой московской элиты. По свидетельству еще одного американца, знакомого Голдера, в те годы «можно было заполучить любую женщину за плотный обед».
Тем временем компания на Спиридоновке вкушала простые радости жизни. Вечеринки, игры и танцы бывали почти каждый вечер, часто продолжаясь до рассвета. Они устраивали розыгрыши, шалили, сплетничали и флиртовали. Георгий Осоргин влюбился в Лину Голицыну, и осенью 1923 года они поженились.
В 1921 году, в ответ на призыв Советской России, Соединенные Штаты предоставили помощь голодающим Поволжья. Американскую администрацию помощи (ARA) возглавлял Герберт Гувер, будущий президент США и активнейший организатор помощи голодающим европейских стран после Первой мировой войны. В России в АРА с августа 1921 до июня 1923 года работали триста американцев, которые в пик активности кормили 11 миллионов человек на сумму в 60 миллионов долларов, так что благодаря деятельности АРА были спасены сотни тысяч жизней.
В Москву прибыли около пятидесяти американских граждан. Их разместили в просторных особняках бывших дворян; каждое здание получило прозвище по цвету фасада: Розовый, Синий, Коричневый, Зеленый и Белый дом. Главная администрация находилась на Спиридоновке, 30, – в огромном сером особняке. В качестве местных гидов, переводчиков и секретарей АРА нанимала русских, большей частью женщин, многие из которых были из дворян и свободно владели английским. Никто тогда и предположить не мог, что работа на АРА может иметь пагубные последствия. Однако позже, когда американцы покинули Россию, многие из этих русских были арестованы по обвинению в шпионаже.
Лина и Соня Голицыны, Алька Бобринская – все устроились на службу в АРА. В письме матери в Богородицк Лина писала, как была воодушевлена, получив работу у американцев, которые платили «огромные зарплаты». Русские наемные работники получали также продуктовые пайки, благодаря американцам можно было получать помощь от родственников из-за рубежа: жившие за границей русские вносили по десять долларов, и родственники, жившие в России, получали эквивалентные продовольственные посылки. По американским меркам скромные, эти посылки вызывали восторг у русских; пайки от американцев Ирина Скарятина называла «пищей богов». Первая посылка с продуктами, полученная Голицыными, произвела в Богородицке сенсацию. Вся семья сгрудилась возле деревянного ящика с наклеенным на крышку американским флагом; вскрыв крышку, они отступили в изумлении, увидев банки со сгущенным молоком, американский бекон (нечто, доселе никем не виданное), макароны, рис и сахар – все было упаковано в яркую бумагу с рисунком. Эти продукты было не достать в Москве ни в каком магазине ни по какой цене.
