Изменилось ли что-нибудь в работе архивов с 80-х годов XX века? Насколько я могу судить, мало что изменилось, а может, и вовсе ничего. Да, стал доступен бывший Центральный партийный архив, который раньше для исследователей практически был закрыт. Сейчас этот архив называется Российский государственный архив социально-политической истории (ГАСПИ).
Несколько слов хочется сказать о специфических аспектах работы. Начну с тех обстоятельств, которые осложняют работу. На работу историков влияние оказывает личное отношение к ним сотрудников архивов. Москвичи — большие патриоты, поэтому они наверняка верят своему мэру Юрию Лужкову, который говорит об апартеиде, ущемлении русских в Латвии. Мощная пропаганда имеет воздействие на жителей столицы России.
Начиная с последних лет эры Бориса Ельцина в архивах не работают комиссии рассекречивания. С секретными документами происходят странные вещи. В бывшем Центральном партийном архиве имеется фонд 600 — бюро ЦК ВКП(б), который в первые послевоенные годы «присматривал», то есть контролировал структуры власти в Латвийской ССР. В фонде содержится 28 дел, из которых 10 недоступны для исследователей. Однако оказалось, что некоторым зарубежным исследователям их выдают. Об этом можно судить по сноскам в работах наших зарубежных коллег. Абсолютно непонятный дифференцированный подход.
Условия работы тоже плохие: микрофильмы очень трудно читать, число заказываемых дел необоснованно мало (только 5 дел).
Одновременно хотела бы подчеркнуть, что, например, в ГАСПИ работу очень облегчает тщательно составленная опись, уже по названию дела можно судить о том, будет ли там что-то про Латвию. Это, несомненно, облегчает работу, особенно при таких огромных размерах фонда.
После такого не очень оптимистического вступления встает вопрос: был ли смысл ехать, тратить время, деньги, нервы? Ответ — трижды да. В архивах Москвы были получены ценные, даже уникальные документы о Латвии периода советской оккупации.
...В план социалистического строительства была включена депортация «чужого элемента», коллективизация сельского хозяйства, особое внимание было уделено борьбе с церковью. Вывод можно сделать только один — работу нужно обязательно продолжать, ибо архивы Москвы только начинают раскрывать свои тайны.
...По-моему, существенные документы, раскрывающие процессы 1940—1941 гг. и реальные замыслы Москвы, хранятся в фонде В. Молотова. Хотелось бы отметить только один момент: в июне 1940 года руководство Москвы ожидало вооруженного сопротивления советской оккупации, но не со стороны армии, а от айзсаргов. Это в известной мере объясняет то, почему именно против членов этой организации проводились массовые репрессии (...)».
И Ваша лекция, госпожа Ирене Шнейдере, несет долю совершенно справедливой оценки нынешних условий работы историков в России. Даже если российские архивисты обозлены латышской дискриминацией их соотечественников в Риге и как-то вас дискриминируют, все равно, вы же должны признать, что это не какой-нибудь «заговор тотальной лжи» в духе «Министерства Правды» Оруэла?!
В фонде содержится 28 дел, из которых 10 недоступны для исследователей (латышских). Однако оказалось, что некоторым зарубежным исследователям их выдают. Об этом можно судить по сноскам в работах наших зарубежных коллег. Абсолютно непонятный дифференцированный подход.
Вот именно что дифференцированный, а не «тотальный»! То есть, если бы Россия задумала, допустим, наглухо спрятать некую информацию, создать фальшивку и провести с ее помощью какую-то дезинформационную антилатвийскую атаку, разве можно это все построить на закрытии архивов только для латышей и... сохранении (как подтверждается) доступа американцев и шведов?! Ведь взяв «эти тайны» у них, вы еще более уверенно парируете подобную (гипотетическую) атаку...
В общем, так ли уж ужасна судьба одной Прибалтийской республики, бескровно лишившейся суверенитета и вновь обретшей его без единого выстрела, под пение красивых народных песен всенационального миллионного хора? Весь мир тогда транслировал «поющую латвийскую революцию». (Кстати, а поют ли на стадионах сейчас? Тоже ведь интересно: собираются ли сейчас сотнями тысяч попеть просто, без протестов?) Ведь есть же свой неповторимый рисунок, красота в такой судьбе. И если какой-нибудь латвиец вдруг и дочитает книгу до этого места (несмотря на вещи в двух страницах тому назад, могущие показаться обидными), то, возможно, скажет: вот она, пропаганда «тупой русской покорности судьбе».
Но ведь именно аристократ духа Фридрих Ницше так сформулировал главный вывод (лозунг) своей философии применительно к человеку/обществу: «Амор фати (Любовь к судьбе)!» И дал пояснение (оказавшееся, кроме прочего, еще и точнейшим прогнозом на весь наш XX век): «Нет ничего более ужасного, чем класс рабов-варваров, научившихся относиться к своему существованию как к несправедливости и теперь готовящихся отомстить не только за себя, но и за все поколения».
Носить в себе такую болезнь и преодолеть ее — разве это не высокая судьба?
Нет, настоящий упрек, которого следовало бы опасаться в русле темы «Вторая мировая война. Перезагрузка» — это не «тупая покорность судьбе», это упрек совсем другого рода. Примерно так он уже неоднократно и был озвучен: «Получается, если Россия единственная страна, удержавшая фронт против Гитлера, будет всегда и вечно права: и в Ялте-45, и в Праге-68, и все ваши тупые политики будут всегда во всем правы, и мы с ними будем должны сеять кукурузу в Курземе, и строить социализм в Афганистане, и т.д. — то чем же Россия тогда будет лучше избегнутого нами германского ига?»
Глава 16. ШЕСТЬ ПЕРЬЕВ С КАЖДОГО ГУСЯ КОРОЛЕВСТВА
(Война и справедливость)
Первый, «поверхностный» слой этого силлогизма («Чем же тогда СССР лучше Гитлера?») — это чисто демагогический, почти журналистский перехлест, легко опровергаемый. Сравнивать наши ошибки с «великим тысячелетним планом Гитлера» — это логика обиженного, злого и очень недалекого ребенка. «Вот сожгут всех этих, и тех, и еще тех — а уж потом — все. И откроют в Освенциме и Саласпилсе — м-м... «Луна-парк»! Или... «Гитлерленд» с мороженым...
Но есть же и «второй» слой, вот это да, настоящие и труднейшие вопросы. Где заканчивается право спасителя? Что есть «справедливое устройство мира»? И как послевоенные годы потихоньку переходят в... предвоенные? Невоевавшие страны — они могут, конечно, уподоблять себя и весь мир спасенной из пожара хорошенькой, пухлой девочке, с галантным поклоном отдаваемой родителям, и на этом — все... Можно только... разве что свой телефончик родителям оставить, но так, неназойливо: «Позвоните как-нибудь — как там наша спасенная...» Такого спасителя (а в ПАСЕ — и только такого), конечно, все радостно бы приняли. Что тут и скажешь? Да, СССР оказался НЕ таким галантным спасителем. Но то, что известная часть европейских политиков позволяет себе подобные, почти околоэротические грезы (спаситель, подаренная роза, рука, протянутая для поцелуя, пылкий роман) — это ведь фактически означает их желание по-прежнему не взрослеть (как Питер Пэн). Это не романтизм, как может показаться, а весьма эгоистичное их выторговывание для себя права — в реальной, порой и военной истории на варианты вроде: «Ой, я пошутил!», «Нет, я так не играю!». Значит, при случае они опять позволят превратить свой «Диснейленд» в « Гитлерленд» и опять позволят нам спасти их — на их условиях!.. Потому и надо себе и другим напоминать: это ведь не дети, с детским наивным обаянием, недавно, летом 2009 года, выдали резолюцию о «равенстве фашизма и сталинизма», это такие... ПАСЕ-шные любители «ролевых игр»... Не с ними в итоге и спор этой главы.
