Все специальные энциклопедии называют лучшим среди легких и средних танков вермахта другую модель — Pz Kpfw- 38, изготовитель — концерн ВММ. Этот ВММ — бывший (до 1939 г.) другой знаменитый завод «ЧКД-Прага». А танк Pz Kpfw-38 х (действительно очень удачная модель) — это чешский танк TNHP-S, экспортировавшийся в Иран, Швецию, Швейцарию, Румынию. Сразу же после присоединения Чехии последовал заказ вермахта на 350 машин, а всего их было изготовлено 1411 штук (по другим данным — 1300).
И кратко об истории и потенциале самого завода «ЧКД». Полное его название — «Чешско-моравская Колбен Данек», появился он в 1927 году в результате слияния фирм «Первая чешско-моравская машиностроительная фабрика», «Колбен и компаньоны», «Данек и компаньоны».
«Первая чешско-моравская машиностроительная фабрика» основана в 1870-х годах. Специализация — оборудование для пищеварительных и химических цехов и конструкций из стали, паровозы, вагоны. В 1907 году создает вместе с фирмой «Рингхоффер» фирму «ПРАГА» по производству легковых и грузовых автомобилей.
Фирма «Колбен и компаньоны» основана в 1896 году Эмилем Колбеном, сотрудником самого Эдисона, главным инженером фирмы Edison GE Со. Производит гидротурбины, оборудование для гидроэлектростанций.
При образовании «ЧКД» штат — 12 000 чел. В 1930-е годы постоянно растет выпуск военной продукции. Во время оккупации большая часть производства была переведена для поставок немецкой армии.
Вследствие воздушного нападения союзников в марте 1945 года повреждено около 70% зданий и 50% машинного оборудования.
Все вышеперечисленное — лишь малая часть и только бронетанкового чешско-моравского реестра. Копнуть далее и никуда не деться от упоминания удивительного чешского танка LT-38, на базе которого инженеры МВБ (бывшие заводы «Прага») и «Шкоды» разработали самоходное орудие «Мердер» и, как признается специалистами, лучшую противотанковую самоходку той войны «Хертцер». Ее тираж 2584 штуки — «превосходный результат» для этого жанра.
Что еще важно сказать о характере отношений в той «Объединенной Европе» 1938—1945 годов? Уровень гитлеровского насилия — возможно, еще будет масса попыток его даже преувеличить, чтобы спрятаться за ним, спрятать долю, дольку вполне рыночных отношений. Это в Освенциме и Майданеке звенели кандалы, а в «Объединенной Европе» звенели и монеты. В Данию, Норвегию, Чехию, Францию шли не только приказы, но и заказы. А перспективу, «Великий план», Гитлер так обрисовывает своим ближайшим единомышленникам:
«Застольные беседы фюрера. 13 октября 1941 г.:
Те страны, которые мы пригласим к участию в нашей экономической системе, будут иметь свою долю природных богатств российских регионов. На экономическом уровне Америка никогда не станет партнером европейских стран. Дунай — река будущего. Мы соединим его с Днепром и Доном. Европа, а не Америка станет страной неограниченных возможностей... А украинский марганец важен и для Америки».
То есть фюрер, говоря по-современному, все же был «рыночником». Даже самым ничтожным своим контрагентам он показывал не только кнут, но и пряник.
Косвенные свидетельства, да еще взятые из каких-нибудь неожиданных сфер, тем и хороши, что принципиально нефальсифицируемы. Они как бы ненароком дают картину, точнее, самый краешек картины, но привычный глаз дорисует и остальное.
Примерно то же имеет в виду и Плутарх в своих бессмертных «Сравнительных жизнеописаниях», во вступлении к «Александру Македонскому»:
«...и не всегда в самых славных деяниях бывает видна добродетель или порочность, но часто какой-нибудь ничтожный поступок, слово или шутка лучше обнаружат характер человека, чем битвы, где гибнут десятки тысяч...»
Вот и моя иллюстрация того, что насилие в гитлеровской Европе было не абсолютное, но условное, осторожно нащупывающее свои допустимые уровни.
Фюрер выпустил серию антиеврейских законов, инструкций, требующих, в частности, убрать в рейхе все памятники евреям. В Лейпциге стоял памятник композитору Мендельсону — и бургомистр Гердерлео запретил его убирать. Он, бургомистр, пользовался в городе огромным уважением, так что нацисты уволить его не решались. И памятник стоял. Но однажды Гердерлео ушел в отпуск и ненадолго покинул Лейпциг. А его заместитель тут же приказал убрать Мендельсона.
Вернувшись, бургомистр приказал вновь установить памятник. И вот тогда уже последовало смещение Гердерлео с поста, отправка его в концлагерь, а потом и казнь. (Ну а памятник, разумеется, вновь сбросили в первый же день.) Вот они, разные степени насилия. Насилия, пробно определяющего, ищущего свои границы: бургомистр, поддержанный всем совокупным авторитетом города Лейпцига, мог не убирать памятник еврею. Но воздвигать уже не мог.
Второй пример — о немецкой вежливости. Конкретнее, о приветствии, гитлеровском салюте.
Если кто заглянет в «Директиву о гитлеровском приветствии», то узнает, что, оказывается, было два разных «хайля»:
«При встрече лиц, относящихся к одной и той же общественной группе, рекомендуется поднять вытянутую правую руку под таким углом, чтобы лицо было видно из-под ладони. Этот жест должен сопровождаться словами «Хайль Гитлер!» или по крайней мере «Хайль!». Если кто-то приветствует знакомого с большего расстояния, достаточно поднять руку описываемым образом. .
Если встречается лицо, стоящее с общественной или иной (выделено мной. — И.Ш.) точки зрения ниже, следует поднять правую руку вертикально на уровне глаз и одновременно сказать: «Хайль Гитлер!»
Вот это «стоящее с общественной или иной точки зрения ниже» очень интересно. Иной, не общественной — это имеется в виду с расовой «точки зрения ниже». То есть это была предусмотрена и отдельная форма отдания приветствий французам, голландцам, чехам и т.д.
И ведь это проявление немецкой вежливости и педантичности в отношении нижестоящих сотрудников — тоже косвенное свидетельство о наличии modus vivendi в Третьем рейхе.
Глава 11. ГЛАВНЫЕ «МЮНХЕНЫ» ЧЕШСКОЙ ИСТОРИИ
Всякий, разглядывавший европейские карты разных эпох, помнит большую страну в самом центре Европы, очертаниями походившую на распяленную шкуру некоего животного. Заштриховывалась она обычно в серых тонах, иногда зеленым. Хотя очертания ее и названия менялись: Священная Римская империя германской нации, Австро-Венгерская империя, знаменитая «лоскутная империя Габсбургов». Чехия, главный экономический мотор империи, в название, в «титул», не попадала никогда.
Если двигаться вспять по этому сложному историческому пунктиру: советские танки в Праге-1968 — чешские танки в России — 1941 —1944 — «Позор Мюнхена» — Первая Чехословакия... и стараться при этом постигнуть некоторые закономерности чешской истории, все равно неизбежно упрешься в империю Габсбургов и, далее, в Священную Римскую империю.
Итак, Карл Великий первым воспроизвел Древнеримскую (Западную) империю приблизительно в старых границах, но в христианском уже мире. К 924 году империя фактически самораспалась, саксонский герцог Отгон возродил ее в 962 году. Чехо-Моравия — непременный и все более и более мощный член этого пестрого сообщества. Сменились династии императоров: Саксонская, Салическая, Гогенштауфены... Династический принцип успешно сочетался с выборностью императора. Коллегия этих выборщиков, курфюрстов, включала пять-семь крупнейших князей империи. Но Габсбурги в это время — мелкие-мелкие помещики. И не в юго-восточном (где Австрия) углу империи, а в юго-западном (где Эльзас). Построенный в верховьях Рейна примерно в 1020— 1040 годах «Ястребиный замок» (Habichtburg, Хабихтбург, перешедшее позже в Габсбург) не входил и в «первую сотню» княжеских замков империи. Когда скончался последний из Гогенштауфенов, наиболее вероятным кандидатом был чешский король Пшемысл Отокар Второй. «Король железный и золотой», называемый так за военную мощь и богатство, он владел также частью Венгрии, Хорватии и Словении. Присоединив в 1250 году еще и Австрию, Пшемысл Отокар Второй стал самым могущественным монархом, безусловным «лидером» империи, а его личные владения удивительным образом напоминали очертания той самой страны, с какой Габсбурги останутся под конец своей истории, в 1918 году. Но вот вам еще более уникальное совпадение. История Чехии у нас разбита и разложена на столь разные полочки, что вот о таком сопоставлении речь еще не заходила никогда.
