Идиоты, одни идиоты
Человек, как и прочие хищники, испокон веку привык истреблять всю фауну и флору, которая ему нужна здесь и сейчас. На острове Пасхи к настоящему времени «прижились» только огромные статуи, оставленные жителями, которые сами на этом острове выжить не смогли. Ведь они вырубили на острове все деревья, оставили землю не защищенной, плодородный слой почвы ветрами снесло в океан, и на острове начался голод, и, вероятно, все погибли.
Но до победы рыночных обществ мы найдем не так уж много примеров человеческих сообществ, которые бы действовали как безумный вирус. Агенты Смита, существа без собственной сущности, были бы вне закона до промышленной революции, поставившей меновую стоимость выше жизненной ценности. Возьми для примера аборигенов Австралии, с которых я начал рассказ в самой первой главе. Аборигены действительно истребили всех крупных млекопитающих австралийского континента за тысячи лет до прибытия англичан. Но они при этом смогли как-то поддерживать равновесие с природой, сохраняя леса, ограничивая ежедневный отлов рыбы. Так они берегли капитал природы (рыбу, птиц, растения), чтобы он всегда у них был.
Но когда прибыли английские колонизаторы и захватили землю аборигенов, подчинив ее суровым законам рыночного общества, они за сто лет уничтожили три пятых всех лесов. В наши дни Австралия вся перерыта каналами, земля истощена интенсивным земледелием, русла рек пересохли и полны соли, которая разъедает почву, и прекрасных кораллов на севере континента становится все меньше. Так и в Европе, и в Северной Америке: рыночные общества, равняясь только на меновую стоимость, не щадят планету.
Почему так происходит? Пример поджогов лесов показывает, что мы живем в обществах, которые не ценят, себе же на погибель, среду, в которой живут. Если у дерева или микроорганизма нет меновой стоимости, то и наше общество (которое все оценивает по законам рынка) ведет себя так, как будто все что есть на планете, все, без чего жизнь невозможна, не имеет вообще никакой ценности. А это значит буквально, что наше общество гроша медного не даст для сохранения природного равновесия на планете.
Возьмем простой пример, в одном ряду с лесным пожаром. Вот река, в которой водится форель. Если мы ее всю выловим, то в реке вовсе не будет форели. Если мы будем ловить понемногу, то форель всегда в реке будет, потому что, размножаясь, она вскоре восстановится в прежнем количестве.
Но что будет делать общество, которое перешло от законов жизненных ценностей к законам рыночных ценностей? Оно теперь признает только выгоду, и не понимает, сколь легко разрушить любое природное равновесие. Рыбалка тогда становится губительной для всей жизни в реке. Почему?
Допустим, меновая стоимость каждой форели равна 5 евро. Если рыбак думает исключительно о личной выгоде, он каждый день будет отправляться на реку и вылавливать рыбу, пока не выловит последнюю, которая ему обойдется уже несколько дороже, чем ее меновая цена. Но почему последняя рыба ему обойдется дороже всех?
Потому что цена, которую он платит за рыбу – это время, которое он тратит на рыбалку. Например, на соседнем заводе ему бы платили 10 евро в час; поэтому, если он поймал лишь одну рыбину за час, он потерял 5 евро.
Но пока рыба хорошо клюет. Он вылавливает за час не меньше двух рыб. Поэтому ему гораздо выгоднее пока ловить рыбу, чем идти на завод.
Как знают все рыбаки, чем больше рыбаков пришло на реку, тем меньше каждый из них поймает – при условии, что они все рыбачат одинаково усердно. Одним словом, если ты единственный рыбак на реке, то ты за полчаса наловишь целое ведро форели. Закидываешь удочку – и вот форель уже клюнула.
Но чем больше ты ловишь и чем больше рыбаков приходит, тем труднее поймать следующую форель. Численность форели уменьшается, и каждому достается все меньше форели.
Если вы действуете вместе, как сообщество рыболовов, то можете договориться, что будете ловить рыбу не больше часа в день каждый и не больше 200 форелей в день, а потом делить их на всех. Но в рыночном обществе каждый действует сам по себе, как частный предприниматель в борьбе против всех прочих.
Если вы будете так продолжать, то в конце концов рыбы станет мало, и вы будете ловить меньше двух форелей в час. Напоминаю, что час работы стоит 10 евро, а каждая рыбина стоит 5 евро, а значит, работа рыбака окупается, если он ловит не меньше двух форелей в час. Но пока рыбы достаточно, каждый рыбак может рыбачить хоть десять часов в день.
Поначалу еще рыбы будет довольно много, и улов всех рыбаков вместе будет большим. Но весьма скоро форели начнет становиться все меньше. В конце концов рыбы будет так мало, что за час сто рыбаков выловят меньше 200 форелей. Если они начнут сидеть дольше, они начнут рыбачить себе в убыток.
Обрати внимание, какими идиотами они оказались. Если бы они договорились, что рыбачат один час в день, они бы легко поймали 200 форелей меньше чем за час, а в реке все время бы оставалось много форелей, и они бы могли всю жизнь каждый день рыбачить, и всем бы хватало улова.
Но когда каждый преследует только свою выгоду, рыбаки работают весь день, и от этого рыбы становится все меньше. Они истребляют форель, и в конце концов… полностью лишают себя прибыли.
Так все это выглядит, если посмотреть на ситуацию со стороны, разумно и беспристрастно, как глядят, наверное, только ангелы. А пока мы не умеем смотреть на все разумно, нам грозит даже не судьба доктора Фауста или доктора Франкенштейна (вспомни, я о них тебе рассказывал), но судьба жителей острова Пасхи, только в планетарном масштабе.
Пример с форелью – только верхняя часть нашего айсберга. Как рыбаки в нашем примере продолжают ходить рыбачить, даже если в реке уже почти не осталось форели, так же и промышленники вовсю продолжают загрязнять окружающую среду (ведь загрязнение среды никак не сказывается отрицательно на меновой стоимости для их компании). Водители продолжают наводнять все улицы своими машинами, а владельцы земельных участков вырубают деревья и строят многоэтажные дома большой меновой стоимости. Человечество выбрасывает в атмосферу столько дыма и гари, что кажется уже, что мы сидим в печи.
В Древней Греции тех, кто отказывались заботиться об общей пользе, кто не участвовал в жизни общества, назывались частниками, по-гречески идиотами. «Если стихами, то ты поэт, а если не стихами, то ты частное лицо», как говорили древние. В XVIII веке английские ученые, почитатели греческих древностей, придали слову «идиот» смысл профана, нигде не учившегося и ни в чем не разбирающегося.
С этой точки зрения, рыночное общество превращает нас в «идиотов», в бессмысленный вирус, убивающий нашу планету. Представь себе космонавтов, которые стали бы сжигать воздух, необходимый им на орбитальной станции! Может, лучше сделать так, чтобы наша польза шла на пользу планете?
И так можно сделать. Аборигенам легко удавалось мало рыбачить и охотиться, но при этом они получали достаточно продуктов, так что у них оставалось время и на их обряды и ритуалы, на сочинение мифов и гадание по сновидениям. Они и по отдельности и вместе жалели природу, и тем самым не мучились от того, что природа безжалостно истреблена и осквернена.
