Вот как он заговорил… «Желает видеть». То есть он теперь – человек королевы, ее доверенное лицо, передающее послание. Но я не спешил соглашаться.
– Опасная женщина. Ты не задумывался, отчего умерла Мария Клевская? Она была единственным препятствием на пути Луизы к короне.
Наверно, Шико и вправду задумался, но только сейчас.
– Не поручусь за ее виновность, – он задумчиво почесал бровь с незажившей ссадиной, напомнившей о схватке у аббатства. – Наша владычица еще только сидела в своей провинциальной Лотарингии и вряд ли даже предполагала, кто с ней соперничает.
Напротив, очень даже предполагала! Выспрашивала меня тогда, осенью семьдесят третьего, обо всех известных мне подробностях. И, готов положить руку на отсечение, из шкуры вон лезла, чтоб оставаться в курсе событий и далее. А тут вдруг Карл умер, неравнодушный к ней Генрих оказался в двух шагах от престола, опасность представляла лишь некая смазливая дама, опрометчиво брошенная мужем. Боюсь, с этого момента жизнь герцогини де Конде не стоила ни гроша. К тому же и Екатерина Медичи могла испытывать опасения, что сын, прилипнув к своей самой долговременной пассии, решил бы затянуть с законным браком. Ладно, воздержусь от обвинений, ни Луиза, ни Екатерина не оставили никаких улик.
Эти мысли предпочел держать при себе. Мое доверие к Шико теперь весьма ограниченно.
– Прости, связываться с королевой пока не хочу. Эльжбета свободна. Объясниться будет трудно, она при моем участии теряет мужей с завидной регулярностью. Все же попытаюсь…
– Она не свободна, сам вот только что узнал и тебе хотел сказать.
Меня словно пружина сорвала с кровати, остатки вина из кубка разлетелись брызгами виноградной крови.
– Что значит «не свободна»?! Успела выйти замуж?
Я вцепился в Шико ослабевшими руками, он попытался освободиться.
– Уймись, умалишенный! Все хуже. Говорят, она отправилась в монастырь к северу от Сент-Дени, чтобы принять постриг в монахини. Прости, брат, Эльжбета уже не твоя, а Христова невеста. Куда ты собрался?
Но я уже не слушал его. Вызвав Симона, срочно оделся, потом слуга, подгоняемый бурей проклятий, понесся седлать мою лошадь. Чувствовал, от резких движений потревожилась рана в плече от удара де Келюса, запястье снова кровило, но мне плевать. Нахлобучивая шляпу уже на ходу, сбежал по лестнице вниз. Ноги плохо слушались, рисковал сверзиться, как Чеховский.
Вскочил в седло, даже не поздоровался с кобылой, соскучившейся по хозяину и тихо заржавшей. Прости, милая, верная Матильда, сейчас человеческие проблемы важнее. Пустил ее с места в карьер! Только каменные крошки полетели от ударов подков по мостовой. Проклял собственную болтливость и длинный язык Шико, если бы он сразу сказал о главном для меня, я не терял бы драгоценное время!
Сожаления оставим на потом. Что меня ждет в обители? Монашеский постриг никогда не происходит сразу. Женщину готовят к жизни во имя Бога. Конечно, меня не захотят к ней провести… Но пусть только попытаются остановить, прорвусь как через шляхту в подвале Вавеля, надеюсь лишь обойтись без жертв. Сложнее другое – уговорить ее отказаться от рокового решения. Монашество – не смерть, одна лишь смерть необратима окончательно. Однако я не питаю иллюзий. Наверняка по зрелому размышлению Эльжбета решила, что, отправившись ко мне в постель, совершила страшный грех, и гибель ее незадачливого мужа явилась Божьей карой. Я бы мог, наверно, повлиять, переубедить, вцепиться в нее руками и ногами, не отпускать… Но лежал в горячке от воспаления в ране. Дальше все прозрачно, если следовать ее логике. Не становиться причиной других смертей она сочла возможным только двумя способами – самоубийством или постригом, о чем говорила еще в Речи Посполитой. В детстве, проведенном в Смолянах, воспитывавший ее старый монах, чертов святоша, заложил в сознание ребенка какие-то совсем уж крайние представления о добре и зле, праведности и грехе, а также внушил, что единственный путь все исправить, если душа дрогнет перед жизненными невзгодами – похоронить себя заживо в монастыре.
И это внушение сработало через столько лет!
Если сейчас ни в чем не смогу убедить Эльжбету, шансов практически нет. Покинуть монастырь и вернуться к мирской грешной жизни считается для монахини наистрашнейшим грехом, обрекающим провинившуюся на смертные муки. И моя ненаглядная верит в эту чушь! А что я, собственно, хотел? На дворе всего лишь шестнадцатый век, и если предпочитать женщин, плюющих на мораль и условности, весь парижский свет к моим услугам.
Но я не хочу дамочек из окружения двух королев. Поэтому каждый миг на счету… Выручай, Матильда! Довези, пока Эльжбета не лишилась своих прекрасных темных кудрей, а с ними – и человеческого будущего, нашего с ней счастья!
Из мало что значащих новостей, выболтанных утром Чеховским во время медицинского осмотра, пока не пришел черед разоблачить мерзавца, я запомнил такую: поляки, если Генрих не вернется в Краков, надумали избрать королем Анну Ягеллонку. Женщины много раз становились правящими королевами, но королем – это что-то гендерно невероятное… В традициях посполитого абсурда – королем республики! Мир сходит с ума, и нечего удивляться, что в моем личном мирке тоже все сложилось наперекосяк.
Но что-то изменить могу лишь только сам. Например, выбрать путь наименьшего сопротивления, поддаться течению и пасть к ногам Луизы Лотарингской, интриганки почище Екатерины Медичи, что мне совсем не улыбалось. Или бороться до последнего за Эльжбету, а там приступить к более грандиозным, пока еще весьма туманно прорисованным политическим планам…
Ближайшее будущее покажет. Вперед, моя светлость граф де Бюсси!
*Примечание. Фрагменты переводов текста французских песен взяты с сайта lyrsense.com и из социальных сетей.
