Костомаров писал: «Сусанин на вопросы таких воров смело мог сказать, где находился царь, и воры остались бы в положении лисицы, поглядывающей на виноград. Но предположим, что Сусанин, по слепой преданности своему барину, не хотел ни в каком случае сказать о нем ворам: кто видел, как его пытали и за что пытали? Если при этом были другие, то воры и тех бы начали тоже пытать, и либо их, так же как Сусанина, замучили бы до смерти, либо добились бы от них, где находится царь. А если воры поймали его одного, тогда одному богу оставалось известным, за что его замучили. Одним словом, здесь какая-то несообразность, что-то неясное, что-то неправдоподобное. Страдание Сусанина есть происшествие само по себе очень обыкновенное в то время. Тогда казаки таскались по деревням и жгли и мучили крестьян. Вероятно, разбойники, напавшие на Сусанина, были такого же рода воришки, и событие, громко прославленное впоследствии, было одним из многих в тот год. Через несколько времени зять Сусанина воспользовался им и выпросил себе обельную грамоту».
Костомаров был прав. Никаких польских отрядов вблизи Костромы зимой 1612–1613 г. не было и быть не могло. Я уж не говорю о том, что у поляков сохранились сведения о передвижении всех своих отрядов и о судьбе почти всех шляхтичей. Бесследное исчезновение хотя бы пары радных панов в костромских лесах, безусловно, было бы отмечено польскими историками XVII–XXI веков.
Так что если Иван Сусанин и был убит, то только казаками, скорей всего запорожцами, которые в начале зимы 1612 г. возвращались с русского Севера: из района Вологды — Кирилло-Белозерского монастыря и др.
Ну а когда в 1619 г. царь Михаил посещал свои костромские вотчины, к нему обратился крестьянин Богдан Собинин с челобитной, где рассказал, что его тестя Ивана Сусанина Богдашкова литовские люди запытали-де, дабы узнать, где государь. Обратим внимание: сказочники XIX–XX веков даже перепутали фамилию героя с отчеством. Чудесная сказка понравилась царю и его матери. Зятьку дали денег и грамоту, подтверждавшую геройское поведение Ивана Богдашкова.
Естественно, что никто не проверял сообщения Богдана, да и проверить их было физически невозможно. А главное, зачем? Просил Богдан немного, а польза для династии Романовых была огромная.
Миф о Сусанине оказался чрезвычайно востребованным как при царизме, так и при социализме. Естественно, что с наступлением эпохи рыночных отношений эксплуатация мифа стала источником доходов.
Так, например, пользуется успехом туристический маршрут «Кострома — Сусанино». Вот цитата из программы тура: «9.00 — отъезд в село Сусанино (бывшее Молвитино) — 65 км от Костромы. Экскурсионная программа: музей подвига Ивана Сусанина. Экскурсия по памятным местам Сусанина. Часовня на месте деревни Деревеньки, где жил патриот, Юсуповское болото — памятный камень на месте гибели Сусанина».
Итак, точно установлено место гибели Сусанина. Где-то в окрестностях нашли ржавый обломок сабли и чьи-то кости. Естественно, что сабля принадлежала злым панам, зарубившим старца, а оные кости оказались останками героя. Теперь наши СМИ что-то невнятно бормочут о сравнительной экспертизе ДНК «мощей» и окрестных жителей. Ну, если выяснят, что есть родство убитого с современными жителями, что это даст? Только то, что кости принадлежат местному уроженцу, не более.
А теперь мы вернемся к послам, прибывшим 13 марта 1613 г. в Кострому. Михаил приказал им явиться в Ипатьевский монастырь на следующий день, о чем послы оповестили весь город. Наутро послы, костромской воевода, местное духовенство с крестами и иконами, а также толпа зевак двинулись к Ипатьевскому монастырю, расположенному в 2–3 верстах от города. Михаил с матерью встретили процессию у входа в монастырь. Послы объявили Михаилу о цели своего визита, и он «с великим гневом и плачем» ответил, что не хочет быть государем, а мать его добавила, что не благословляет сына на царство.
Послы со слезами молили и уговаривали Михаила, говорили, что выбрали его по изволению божию, а не по его желанию, «положил бог единомышленно в сердца всех православных христиан от мала и до велика на Москве и во всех городах». Далее послы стали доказывать, что все вышеупомянутые правители московские незаконно сели на престол, а вот Михаил один законный.
Процедура длилась свыше шести часов. Наконец Михаил и Марфа сказали, что они во всем положились на провидение и непостижимые судьбы божии. Марфа благословила сына. Михаил принял посох у архиепископа, допустил всех к руке и сказал, что скоро поедет в Москву.
Теперь пора было начинать царствовать. Государство по-прежнему находилось в критическом состоянии. Садись в сани, и через три дня государь будет в Москве. Санный путь 14 марта (по старому стилю) почти идеален, а через две недели начнется распутица, и уже не будет санного пути, но не будет еще и водного. Но Михаил выехал лишь 19 марта.
Почти два месяца вояжировал Михаил из Костромы в Москву. 2 мая 1613 г. царь Михаил торжественно въехал в Москву. Михаил с матерью отстояли молебен в Успенском соборе, после чего Михаил допустил всех к своей руке.
Венчание Михаила на царство состоялось 11 июля 1613 г.
Накануне торжественного дня, с вечера, в Успенском и других соборах, а также во всех столичных монастырях и церквях были отправлены всенощные бдения. На рассвете 11 июля начался звон кремлевских колоколов, который не прекращался до самого прибытия царя в Успенский собор.
Перед венчанием Михаил пожаловал в бояре стольников князей Пожарского и Черкасского. Во время коронации боярин князь Мстиславский осыпал Михаила золотыми монетами, боярин Иван Никитич Романов держал шапку Мономаха, боярин князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой — скипетр, боярин князь Пожарский — державу. Венчал Михаила за неимением патриарха казанский митрополит Ефрем.
История царствования Михаила Федоровича — тема отдельного большого исследования. Я лишь остановлюсь на нескольких его аспектах, связанных с историей Смутного времени.
Михаил, вернувшись в Москву в мае 1613 г., нашел уже нормально функционирующий государственный аппарат. Основные приказы (министерства) были воссозданы Мининым и Пожарским еще летом 1612 г. в Ярославле. Зимой 1612–1613 г. аппарат был существенно усилен чиновниками, съехавшимися в Москву.
Боярскую думу по-прежнему возглавлял князь Федор Иванович Мстиславский. Он был именным представителем боярства, ибо по-прежнему писалось: «Бояре — князь Ф.И. Мстиславский с товарищи». Важную роль играл в думе и князь Иван Михайлович Воротынский. Но, увы, оба были абсолютно тупы в военном деле и весьма посредственными администраторами. Оба были в солидном возрасте и слабы здоровьем. Мстиславский умер в 1622 году, а Воротынский — в 1617-м.
Мстиславский и Воротынский удержались у власти исключительно в силу слабости царя, который принципиально был против выдвижения умных и энергичных государственных деятелей. Царя Михаила Романова монархические историки называют Кротким. Естественно, что наименование дано на эзоповом языке, поскольку назвать кротким человека, отправившего на виселицу четырехлетнего ребенка, довольно сложно. Вероятно, что «кротость» на эзоповом языке означала «слабость ума». Семнадцать лет, проведенные в тепличных условиях, и не могли дать другого результата. За царя фактически правила его мать инокиня Марфа и его родня — Салтыковы. Замечу, что дядя царя Иван Никитич Романов занимал третье место после Мстиславского и Воротынского, но Марфа относилась к нему весьма настороженно, и его роль в управлении государством была крайне мала.
