В мае 1904 года крепостное командование было озабочено начавшимися взрывами мин в выставленных заграждениях. Только в одном месяце — июле взорвалось сразу 15 мин. Комиссия, назначенная для расследования этих происшествий, установила следы умышленного перерезывания кабеля. Самым вероятным виновником могла быть только вражеская разведка.
Уже 25 апреля Владивостокский отряд крейсеров («Россия», «Громобой» и «Богатырь» с двумя миноносцами) совершил набег на близкий корейский порт Гензан, где торпедой был потоплен японский пароход «Гойо Мару». Близ Цугарского пролива опять же торпедой и артиллерийскими снарядами был пущен на дно транспорт «Кинсю Мару», на котором находилась 9-я рота 37-го пехотного полка императорской армии. Часть японских пехотинцев оказалась в плену.
Большой крейсерской победой можно считать потопление военного транспорта «Хитаци Мару» водоизмещением 6175 тонн брутто, на борту которого находились 1095 солдат и офицеров, 120 человек судового экипажа, 320 лошадей и 18 осадных 280-миллиметровых гаубиц для осады Порт-Артура. Затем был потоплен транспорт «Садо Мару» почти такого же водоизмещения, на борту которого находились свыше тысячи солдат и офицеров, полный телеграфный парк, 21 понтон и 2 тысячи тонн риса.
Остров Сахалин (по-японски — Карафуто, «остров китайских людей») тоже стал ареной «региональных» военных действий. Огромный остров имел протяженность береговой линии в 2 тысячи километров, а его население составляло всего 30 тысяч человек, главным образом ссыльнопоселенцев. Его административными центрами на севере был пост Александровский, на юге — пост Корсаковский. Какой-то стратегической роли на дальневосточном театре военных действий остров не играл, и по этой причине штаб Приамурского военного округа признал оборону Сахалина непосильной для войск, имевшихся в Приамурье.
Однако побывавший в мае 1903 года на Сахалине военный министр России Куропаткин дал указание о принятии мер к обороне этой островной территории государства. На этом настаивал и генерал-губернатор Приамурского края Линевич. Были намечены следующие меры для обороны острова.
Из числа местных воинских команд Александровскую, Дуйскую и Тымовскую общей численностью в 1160 человек расположить в северной части острова, а Корсаковскую в составе 330 человек — в южной части острова. Общая численность воинских команд составляла чуть больше пехотного батальона.
Из числа свободного гражданского населения, ссыльнопоселенцев и ссыльнокаторжных сформировать 14 дружин ополчения (по 200 человек в каждой) общей численностью около 3 тысяч человек.
Япония готовилась к захвату острова Карафуто — Сахалина самым серьезным образом. Экспедиционные силы состояли из недавно сформированной 15-й пехотной дивизии генерала Харагучи (12 пехотных батальонов, кавалерийский эскадрон, 18 полевых орудий и пулеметное отделение — всего 14 тысяч человек). Транспортный флот, состоявший из 10 пароходов, сопровождался 3-й эскадрой адмирала Катаоки, состоявшей из 40 военных, преимущественно малых кораблей. Близость к Сахалину японского острова Хоккайдо позволяла обеспечить внезапность десантной операции.
Естественно, что остров Сахалин просто не мог быть хорошо защищен. Поэтому в штабе Приамурского военного округа решили осуществлять оборону южной части острова силами партизанских отрядов. Из Маньчжурии весной 1905 года на Сахалин прибыла группа армейских офицеров, которая сменила на командных должностях тюремных чиновников. Однако внушить ссыльнопоселенцам и ссыльнокаторжным патриотические чувства по защите острова как части российского Отечества не удалось: Сахалин, ставший для них тюрьмой, был им ненавистен. Всего было создано 5 партизанских отрядов, которые получили свой район действий.
Японцы начали десантную операцию на Сахалине 22 июня 1905 года. К южной части острова из Хакодате подошла эскадра из 53 кораблей, в том числе с 12 транспортами. На их борту находилась пехотная дивизия генерала Харагучи. Утром 24 июня десант начал высаживаться на берег залива Анива у деревни Мерея под прикрытием артиллерийского огня с двух кораблей.
Затем десант был высажен в других местах. Партизанские отряды, не имевшие современного оружия при скудности огневых припасов провианта, не смогли оказать неприятелю длительного сопротивления, имевшему к тому же и заметное численное превосходство.
Японские военные появились на Камчатке в самом конце войны. В 20-х числах мая четыре японские шхуны высадили у села Я вино, жители которого ушли в горы, десантный отряд из 150 человек под командованием лейтенанта Гундзи с одним полевым орудием. Водрузив в Явино японский флаг, десантники стали грабить село. Прибывшие дружины (всего 88 человек) прапорщика Жабы и унтер-офицера Сотникова обратили японцев в бегство, в море. Лейтенант Гундзи попал в плен.
Японцы высадили десант и в Петропавловске-Камчатском. Но город был пуст: жители покинули его. Японская эскадра совершила несколько рейдов вдоль берегов Камчатки, в Охотском море и Татарском проливе. На берег высаживались небольшие десанты, которые сжигали прибрежные населенные пункты и военные посты.
Весной 1905 года военный потенциал Страны восходящего солнца оказался на исходе. Один из виднейших японских дипломатов того времени виконт Кикидзиро Исии оставил мемуары под названием «Дипломатические комментарии». В них он описывает состояние Страны восходящего солнца и ее правящих кругов, высшего командования в конце Русско-японской войны:
«Побежденная на суше и на море Россия в глубине души считала, что против Японии, управляемой Мудрым монархом, населенной миллионами бесподобных патриотов и морально поддерживаемой симпатиями Англии и Америки, невозможно было устоять.
А Япония думала, что она больше не могла продолжать борьбу против России, против этой огромной массы, недоступной для ударов и снова поднимавшейся после частых и крупных поражений. Дальнейшие операции против России теперь казались напрасным трудом. Японские запасы военных материалов приходили к концу. Ее финансы были в тяжелом положении. Даже руководители ее армии в Маньчжурии боялись, что если она слишком увлечется, то может быть разгромлена и потеряет все преимущества, полученные в результате дорого стоивших побед.
Обе стороны чрезвычайно сильно преувеличивали свои действительные силы и средства, и каждая из них была очень плохо осведомлена о положении другой. Никакой шпионаж и никакая разведка не могли бросить свет на действительное положение вещей.
В отличие от слепого, который не боится ползающих змей, ибо он их не видит, политические деятели, ответственные за судьбы всей страны, не могут долго чувствовать себя хорошо в потемках. Темнота приводит к беспокойству, а беспокойство приводит к страху. Хороший капитан останавливает свой корабль во время густого тумана, а хороший полководец задерживает свою армию, когда он не знает расположения сил противника. Эта обоюдная боязнь и заставляет воюющие страны искать мира…»
В Токио понимали необходимость скорого прекращения Русско-японской войны. За это настойчиво выступали начальник штаба Маньчжурской армии генерал Кодама и морской министр адмирал Ямамото. Они были из тех людей в правящем кругу, которые не считали, что императорская армия может «дойти до озера Байкал или, по крайней мере, занять Харбин». Еще в самый разгар Мукденского сражения, 9 марта, японский военный министр по поручению своего правительства, вынужденного искать мира, обратился за посредничеством к послу США. Посол незамедлительно донес об этом в Вашингтон президенту Теодору Рузвельту.
