– Георгий Галицын, журнал «Смарт».
Регина вздрогнула, но на рукопожатие ответила. И тут же
увидела, что в левой руке парень держит маленький диктофон.
– Веня, в чем дело? – Она подошла к мужу вплотную.
– Я… Мне стало нехорошо, – выдавил он, с ужасом глядя Регине
в глаза.
– Мы просто разговаривали, – мягким извиняющимся голосом
стал объяснять Галицын, – Вениамин Борисович сам назначил мне встречу. Может,
вызвать врача?
– Сколько кассет вы успели записать? – быстро спросила
Регина.
– Одну.
– Отдайте ее мне, пожалуйста.
– Почему? – удивился журналист. – Там записан обычный
разговор, мы говорили о Тобольске. Я могу дать вам прослушать.
– Вы мне отдадите эту кассету и уйдете отсюда, – сказала
Регина с вежливой улыбкой.
– Да пожалуйста! – пожал плечами Галицын. – Если вы
считаете, что ваш муж мог сказать что-то неприличное, возьмите. – Он вытащил из
диктофона микрокассету и протянул Регине.
– Не обижайтесь, молодой человек, – смягчилась она взяв
кассету у него из рук и спрятав в карман юбки, – Вениамин Борисович сегодня не
в том состоянии, чтобы давать интервью. Я знаю ваш журнал. Будет лучше, если вы
придете в другой раз. Вениамин Борисович с удовольствием ответит на ваши
вопросы. А сейчас – всего доброго. Извините.
Галицын быстро вышел из зала.
Кассета, которую он отдал Регине, оказалась чистой.
* * *
– Деточка, так нельзя. Выкидывать хорошую коляску только
потому, что у нее отвалились колеса, – это транжирство. – Вера Федоровна чинно
уселась на кухонный диванчик и повела плечами:
– Опять у тебя сквозняк.
– Вера Федоровна, хотите гречневой каши с грибами? –
спросила Лена.
– Хочу. Но ты мне зубы не заговаривай. Лизонька, а ты куда
смотрела?
– Коляска совсем сломалась, – вздохнула Лиза и отправила в
рот ложку гречневой каши с шампиньонами, – но ты, баба Вера, не грусти. Я уже
большая девочка, я буду ножками ходить. Хочешь, я покажу тебе мою обезьянку?
Лиза слезла со стула и побежала в комнату.
– Можно было отдать в ремонт. Куда ты мне так много кладешь?
Я не люблю на ночь наедаться.
– Вера Федоровна, но Лиза правда уже может ходить по улице.
Скоро станет сухо. Рано или поздно все равно пришлось бы эту коляску выбросить,
– оправдывалась Лена, ставя перед ней тарелку.
– Тебе бы все выбрасывать! А вдруг вы с Сережей на второго
ребенка решитесь? Что же, опять новую покупать? Такая отличная была коляска,
немецкая, удобная, легкая.
– Баба Вера, смотри, какая у меня обезьянка! – закричала
Лиза, вбегая в кухню. – Мы возьмем ее с собой в домодых, она там будет со мной
вместе спать и кушать.
– Как ее зовут? Ты уже придумала ей имя? – спросила Вера
Федоровна, рассматривая игрушечного зверька.
Раздался звонок в дверь. Взглянув в «глазок», Лена увидела
Гошу Галицына.
Пока он снимал ботинки, в прихожую выбежала Лиза.
– Привет! – важно сказала она.
– Привет, ребенок. Как у тебя дела?
– Хорошо. У нас сегодня коляска сломалась. – Лиза побежала
назад в кухню с криком:
– Баба Вера! Я назову обезьянку Гоша!
– Это кого же ты хочешь назвать в мою честь? Покажи. – Гоша
вошел в кухню, поздоровался с Верой Федоровной и сел рядом с ней на диванчик. –
Ну, в общем, я не против, – сказал он, взглянув на обезьянку, – очень
симпатичный тезка.
– Гоша, это не тетка, это игрушечная обезьянка, – серьезно
возразила Лиза.
Гоша подробно объяснил ей значение слова «тезка», Лиза
слушала и важно кивала.
– У обезьянки Гоши-тезки был еще маленький стульчик,
кроватка и посудка. Мы с мамой купили, – сообщила Лиза, когда он закончил, – но
коляска о-очень сильно сломалась.
– Как это? – не поняла Вера Федоровна.
– Коляска сделала так, – Лиза глубоко вдохнула и выкрикнула
во все горло:
– Ба-бах! Мы с мамой упали, а потом толстый дядька хотел
взять меня на ручки. А я плакала.
– Ой, Лизонька, я совсем забыл! – Гоша вышел в прихожую и
вернулся через минуту, держа в руках маленький набор пластмассовой игрушечной
посуды в пластиковой упаковке – Смотри, как раз для твоей обезьянки.
– Спасибо! И ложечки есть, и чашечки! Открой скорей.
– Лена, я не поняла, – строго спросила Вера Федоровна, – что
у вас сегодня произошло?
– Ничего, Вера Федоровна, – Лена поставила перед Гошей
тарелку с кашей, – я же сказала, коляска сломалась прямо на ходу, я
поскользнулась и упала, Лиза вместе со мной. Сейчас очень скользко.
– А куда делись игрушки, вы ведь сегодня утром ездили в магазин?
– Все рассыпалось, потонуло в грязи.
– А что за «толстый дядя»?
– Прохожий помог подняться.
– Ох, темнишь ты, девочка моя, – покачала головой Вера
Федоровна. – Ладно, мы с Лизой пойдем спать. А вам выезжать через полчаса,
встречать американца.
* * *
– Я был сегодня у Волкова, – сказал Гоша, когда они сели в
машину, – знаешь, все так странно получилось. Я наконец дозвонился. Он назначил
мне встречу у себя в офисе. У него потрясающий зал. Представь – шикарный офис,
все сверкает, горничные, охрана, а зал для прослушиваний – как в каком-нибудь
старом Доме пионеров. На стенах горны и барабаны намалеваны, стулья занозистые,
скрипучие, все обшарпанное, ветхое. Я стал задавать ему вопросы – про детство,
про маму с папой. Потом про юность. Он говорил вяло и скучно, я решил его
подогреть, когда мы дошли до комсомольской молодости, спросил, а помнит ли он, как
парился в ведомственной бане с группой журналистов из Москвы, как пил с ними
водку и жарил шашлыки ночью на берегу Тобола. И тут с ним что-то произошло. Он
резко побледнел, на лбу выступил пот, руки затряслись. Смотрит на меня
выпученными глазами и спрашивает: «Кто вам рассказывал это?»
Я отвечаю, что рассказывала моя начальница и близкая подруга
Елена Николаевна Полянская. Вы, говорю, наверняка ее помните. И тут он как
заорет на весь офис: «Нет!» Сразу влетела секретарша, потом прибежала жена,
потребовала, чтобы я отдал кассету. А я как раз перед этим вставил новую,
чистую. Вот ее и отдал. Хочешь послушать?
