– Нет, я не зануда, я – человек основательный; Люблю все
знать заранее. Вот вы ведь наверняка не взяли ни кипятильника, ни чая, ни
сахару. А здесь все по карточкам. Я, между прочим, не поленился, две банки
вареной сгущенки прихватил и банку бычков в томате.
– Вот уж бычки-то здесь точно есть, – усмехнулась Лена.
– А спорим, нет? – нахохлился Митя.
– На что?
– Ну хотя бы… – Митя задумался, – на одну банку вареной
сгущенки.
– Он с тобой поспорит на сгущенку, – хмыкнула Ольга, – как
раз на ту, третью, банку, которая взорвалась. От его предусмотрительности у нас
теперь вся кухня липкая и черная.
– Тебе бы все меня поддеть, сестренка, – покачал головой
Митя. – Ладно, я готов спорить на нормальную банку, а не на взорвавшуюся, что
бычков в томате здесь нет. Как максимум, здесь есть «Завтрак туриста»:
фрикадельки из молотых Рыбьих костей с рисом, похожим на мучных червей. И то по
карточкам. Если я проиграю, сгущенка твоя. А если выиграю, что ты мне можешь
дать?
– Две пачки «Родопи» или кофе могу отсыпать, молотого.
– Что мне твои «Родопи», когда у меня блок «БТ», –
презрительно фыркнул Митя, – и кофе без моего сахарку и кипятильничка вы все
равно не попьете!
– Ладно, мальчики-девочки, хватит дурака валять, все равно
пить, есть и курить мы будем все вместе, – махнула рукой Ольга. – Вон, кажется,
за нами комсомольцы приехали!
На площади остановился «газик» защитного цвета, из него
выпрыгнул молодой человек, одетый, несмотря на жару, в строгий темно-серый
костюм. На лацкане пиджака ярко сиял маленький комсомольский значок. Озираясь
по сторонам, молодой человек решительно направился к зданию аэропорта.
– Вот пусть теперь поищет, раз опоздал, – злорадно
заулыбался Митя, – наш рейс когда прилетел? Полтора часа назад! Вот пусть
теперь и поищет.
Через несколько минут из аэропорта послышался громкий
радиоголос:
– Внимание! Группа журналистов из Москвы! Вас ожидают у
справочного бюро. Повторяю…
Подхватив разом все вещи, свои, Ольгины и Ленины, перекинув
через плечо ремень зачехленной гитары, Митя отправился к справочному бюро,
Ольга и Лена пошли за ним налегке.
– Нет, все-таки он у тебя джентльмен, – заметила Лена.
– Воспитываю, – пожала плечами Ольга.
– Вас решено отправить сначала в Тобольск, потом в
Ханты-Мансийск, – сообщил им второй секретарь обкома.
Лощеный, надменный комсомолец лет тридцати сразу оценил, что
прибывшая из Москвы компания – птицы невысокого полета. Так, шелупонь,
студентики-практиканты. Вслед за ним понял это и молоденький инструктор по
идеологии, которому было поручено сопровождать гостей. Он, как и его босс, тут
же перешел на «ты», стал панибратски похлопывать Митю по плечу, а Лену с Олей
называть «девчатами».
– Вопрос с гостиницей мы порешаем, – сообщил он, отдавая
отмеченные у секретарши командировочные удостоверения. – Вы погуляете пока,
город посмотрите. Вещи можете оставить в моем кабинете. А часика через два
подходите, порешаем с гостиницей. У нас сейчас слет оленеводов, с номерами
плохо.
– Простите, Володя, что значит «порешаем»? – обращаясь к
комсомольцу подчеркнуто на «вы», спросила Лена. – Как я поняла, у нас уже
сегодня выступление по телевидению и встреча с учащимися ПТУ. Причем
телевидение через час, нам ведь надо отдохнуть с дороги, душ принять.
– Слушай, старушка, ну что за буржуйские замашки? –
поморщился комсомолец Володя. – Какой душ? Надо проще быть. Учти, номера с
душем у вас все равно не будет. Во-первых, в Тюмени уже год нет горячей воды, а
во-вторых, ты ведь не главный редактор.
Тут вмешалась Ольга. Она умела и любила ругаться, особенно с
такими вот комсомольскими хамами.
– В общем, так, Вова, – сказала она тихо и ласково, – либо
ты сейчас же, сию минуту, поднимешь со стула свою толстую задницу и не «порешаешь»,
а решишь вопрос с нормальной гостиницей, либо мы идем в обком партии и
заявляем, что ты со своими идеологическими обязанностями не справляешься. Если
этого мало, мы звоним в Москву, в редакцию, и наш главный редактор тут же
связывается с ЦК ВЛКСМ. Ты хочешь, чтобы вопрос с гостиницей решался на таком
уровне? Пожалуйста, я с удовольствием тебе это устрою.
Через пятнадцать минут комсомольский «газик» отвез их в
гостиницу «Восток».
– Интересно, – задумчиво произнесла Лена, оглядывая вполне
приличный двухместный номер, – почему у нас по всей стране нет ни одной
гостиницы «Запад»? Есть «Север», «Юг», «Восток», а «Запада» – ни одного. Будто
не существует такой части света.
Горячая вода в городе Тюмени действительно была уничтожена
как классовый враг. Но при такой жаре можно ополоснуться и холодной. Комсомолец
сделал-таки им номера с душем. Правда, Мите пришлось подселиться к соседу, но
это был тихий культурный старичок снабженец из Барнаула. Не алкоголик и не
маньяк, во всяком случае на первый взгляд.
Местные телевизионщики оказались значительно приятней
комсомольцев. Правда, заведующая редакцией попросила перед съемкой, чтобы Митя
спел те песни, которые собирается исполнять на выступлении.
– Или тексты хотя бы дайте просмотреть, – смущаясь,
предложила она, – и вы, Оля, если не сложно, покажите мне ваши стихи, которые
будете читать.
– Но ведь не прямой же эфир, – пожал плечами Митя, – если
что не так, вы потом вырежете.
– Прежде чем я вырежу, – тихо произнесла полная усталая
женщина средних лет, – мне голову успеют оторвать. Если что не так…
Тексты, напечатанные на машинке, у них с собой были.
– Митя, пожалуйста, вот эту песню, где «вокзал, пропахший
блудом и тюрьмой», петь не надо, – заметила она, не отрывая глаз от страницы, –
а остальное можно. А у вас, Оля, вот это стихотворение про лимитчиц, «я
лимитчица, косточка черная», оно очень хорошее, но вы его, пожалуйста, не
читайте.
На этом идеологическая цензура кончилась. А в ПТУ ее вовсе
не было. Песня про вокзал и стихотворение про лимитчицу у пэтэушников прошли на
«ура». После выступления их пригласили остаться на дискотеку. Но они
отказались. Они очень устали, хотели есть и спать. К тому же дискотека в
тюменском ПТУ – не самое интересное и безопасное развлечение.
В гостиницу они возвращались пешком. Магазины были уже
закрыты, кафе и столовые тоже.
– Ты, запасливый, хоть бы хлебушка купить догадался, –
обратилась к брату Ольга, – я лучше с голоду помру, чем стану твои бычки в
томате без хлеба есть.
– Помирай, – разрешил Митя, – нам с Леной больше достанется.
