Накрапывал мелкий теплый дождик. Ольга любила гулять под
дождем. Она сказала подруге, что собирается до дома идти пешком, хочет
прогуляться и подышать воздухом. А жила подруга неподалеку от злосчастной
стройплощадки.
Родители Ольги забеспокоились почти сразу. В три часа ночи
они разбудили соседа из квартиры напротив, старшего лейтенанта милиции Игоря
Захарова. По какому-то странному наитию Игорь прежде всего отправился на
стройплощадку. К этому времени мелкий дождик превратился в настоящий ливень…
Ольга не носила украшений, ни дешевых, ни дорогих. Убийца
прихватил только маленькие часики фирмы «Заря», стоившие двадцать один рубль.
Именно Захарову первому пришла в голову мысль, что все
четыре убийства совершены одним человеком. Он ездил в Тюмень, тщательно изучал
дела, терзал прокурора своими психологическими разработками портрета
преступника.
Убийца крайне осторожен, хотя и не пытается прятать трупы,
его не интересуют деньги и ценности, но он берет что-нибудь у каждой жертвы –
на память. То есть убийства эти носят для него еще и ритуальный характер. Он
псих, но не дурак. Он умудряется не оставлять на месте преступления практически
никаких следов, кроме своей спермы в телах убитых. Его никто никогда не видел.
И это не случайно. Он тщательно готовит и продумывает каждое свое преступление.
Возможно, он даже знаком с азами криминалистики, иначе не действовал бы так
аккуратно. Возможно, он человек образованный, даже интеллигентный, с какими-то
своими глубокими психическими проблемами.
Только один раз, у молодежного лагеря в Тюмени, он угостил
сигаретой подругу своей будущей жертвы, если «блондинистым, пьяным в стельку
дядькой» был именно он, а не кто-то другой…
Дела велись четырьмя разными следователями. Захарову удалось
добиться заключения судебных медиков о том, что сперма, обнаруженная в телах
четырех изнасилованных девушек, могла принадлежать одному мужчине. Но два
тюменских и два тобольских убийства никак не хотели объединять в одно дело.
В июне 1982-го был найдет пятый труп, в Тюмени, на
стройплощадке. Сокурсник убитой шестнадцатилетней ученицы ПТУ № 8 Наташи
Колосковой заявил, что видел, как в дверях актового зала маячила фигура
высокого светловолосого мужчины. Девочка была изнасилована и задушена руками. С
ее шеи исчезло украшение – дешевый финифтевый медальон в форме сердечка, с
нарисованной красной розой внутри.
В ее крови был обнаружен небольшой процент алкоголя. Во
время дискотеки учащиеся ПТУ № 8 бегали стайками в ленинскую комнату и
потихоньку пили там портвейн. Наташа выпила полстакана. С дискотеки ушла одна,
в очень плохом настроении.
А всего через десять дней в Тобольске, в глубине городского
парка, была обнаружена еще одна мертвая девушка, нигде не учившаяся и не
работавшая семнадцатилетняя Анжела Насебулова. Она была изнасилована и убита
ножом в сердце. По заключению судебного медика, она находилась в состоянии
сильного опьянения, не только алкогольного, но и наркотического, то есть вообще
ничего не соображала и, судя по всему, насильнику не сопротивлялась. Орудие
убийства не было найдено.
Осталось тайной, пропало или нет что-либо из украшений
убитой. Насебулова была сиротой, жила у пьющей тетки, которая не могла
вспомнить, какие были «у Анжелки побрякушки». Но сперма принадлежала все тому
же «тихому маньяку». Теперь, с легкой руки Захарова, в оперативных сводках он
фигурировал как Тихий.
Той белой ночью в парке не было пустынно. Вдоль берега
Тобола сидели рыбаки с удочками. Было и несколько кострищ от ночных пикников.
Но парк огромный, он плавно переходит в глухую тайгу. Никто ничего не видел и
не слышал…
Майор Иевлев почувствовал, что проголодался. Он сидел над
томами дела с девяти утра. А сейчас было половина второго.
В столовой областной прокуратуры к нему за столик подсел
мужчина лет тридцати, в джинсах и ярком узорчатом свитере. У мужчины было
приятное круглое лицо с пышными, прямо-таки буденновскими усами.
– Ненавижу копаться в старых делах, – произнес он с улыбкой
и тут же отправил в рот ложку борща.
Иевлев взглянул на него удивленно и ничего не ответил.
– Следователь областной прокуратуры Костиков Евгений, можно
просто Женя, – он протянул через стол руку, Иевлев ответил на рукопожатие и
представился.
– Надолго в наши края? – поинтересовался новый знакомый.
– Как получится, – неопределенно буркнул майор.
Ему сейчас не хотелось ни с кем общаться. Ему надо было
хорошенько подумать, а за едой ему особенно легко думалось. В детстве бабушка
вечно ворчала, убирала со стола книжку, когда он читал за обедом. Какой-нибудь
сложный параграф по истории или по географии почему-то проще выучивался на
кухне, за тарелкой супа, чем в комнате, за письменным столом.
Конечно, рассольник в столовой тюменской прокуратуры не шел
ни в какое сравнение с бабушкиными супами, но думалось под него тоже неплохо.
Следователь Костиков был вполне симпатичным парнем, но его болтовня мешала
сосредоточиться.
Из столовой они вышли вместе.
– Я тоже иду дышать пылью, – сообщил Костиков, спускаясь
вместе с Иевлевым в архив.
Майор принялся за чтение и вскоре забыл о своем случайном
знакомом. Он вообще обо всем забыл. Он даже присвистнул от удивления.
На трех машинописных страницах был напечатан психологический
портрет предполагаемого убийцы. Из этого полуофициального документа следовало,
что девушек убивал и насиловал мужчина, от сорока до пятидесяти лет, со средним
либо среднетехническим образованием и весьма низким культурным уровнем.
Женатый, пьющий, психически неуравновешенный. Может состоять на учете в нарко –
или психдиспансере по месту жительства. Вероятно, в подростковом и юношеском
возрасте он испытывал сложности в отношениях с противоположным полом, возможно,
пережил тяжелую неудачу или обиду, которая травмировала его настолько, что
оставила глубокий след на всю дальнейшую жизнь.
Налицо так называемый гебоидный синдром, пережитки
подростковых комплексов в зрелом возрасте. Убивая девочек и девушек, он как бы
бессознательно самоутверждается, мстит за юношескую обиду. Скорее всего он
будет категорически отрицать свою вину, симулировать истерику и амнезию.
Под всем этим стояла подпись:
«Градская Р. В. Кандидат медицинских наук, Институт общей и
судебной психиатрии им. Сербского».
Да, дотошный Захаров в ноябре отправился в Москву – за этой
вот бумагой. Для того чтобы психиатр Градская составила психологический портрет
преступника, она должна была ознакомиться с материалами предварительного
расследования – хотя бы со слов Захарова.
А уже в конце декабря в городе Тюмени был арестован Никита
Слепак, сорока пяти лет, со средним образованием, женатый, пьющий, состоявший
на учете и в нарко-, и в психдиспансере.
