Пионеры бессознательного
Открытие того факта, что значительное количество умственных процессов происходит за пределами сознания, традиционно приписывают Зигмунду Фрейду (1856—1939). На самом деле это миф, по большей части самим же Фрейдом и пущенный1. Как заметил историк и философ Марсель Гоше, «в частности, Фрейд заявляет, что до появления психоанализа разум неизменно отождествляли с сознанием, но мы вынуждены отметить, что это заявление не соответствует действительности»2.
На самом деле представление о том, что значительная часть деятельности мозга происходит sub rosa (скрытно) и что сознание представляет собой лишь тонкий слой штукатурки, укрывающий разнообразные механизмы бессознательного, существовало за много десятилетий или даже столетий до Фрейда3. Еще в Древнем Риме врач Гален (ок. 129—200 гг.) и философ Плотин (ок. 204—270 гг.) подметили, что для некоторых телесных действий, например ходьбы или дыхания, внимание совсем не требуется. Значительную часть познаний в медицине эти ученые унаследовали от Гиппократа (ок. 460—370 гг. до н. э.), врача, который изучал различные болезни и имя которого стало нарицательным для медика. Гиппократ написал трактат «О священной болезни», посвященный эпилепсии; в нем он замечает, что тело внезапно выходит из-под власти хозяина, и приходит к выводу, что мозг постоянно контролирует тело и скрытно выплетает ткань нашей психической жизни:
«Следует знать человеку, что мозг, и только лишь мозг, — источник наших удовольствий, радостей, смеха и шуток, а равно и горестей, боли, страданий и слез. Посредством мозга мы мыслим, видим, слышим и отличаем уродливое от прекрасного, дурное от хорошего и приятное от неприятного».
В темные века, последовавшие за падением Римской империи, индийские и арабские ученые сумели отчасти сберечь наследие врачей античной эпохи. В XI веке арабский ученый по имени Альхазен (Ибн аль-Хайсам, 965—1040) открыл основные принципы зрительного восприятия. За несколько веков до Декарта аль-Хайсам понял, что глаз работает как камера-обскура, принимая, а не испуская свет, и предвидел множество разнообразных иллюзий, с помощью которых наше сознательное восприятие может быть обмануто4. Следовательно, решил аль-Хайсам, сознание не всегда держит тело под контролем. Аль-Хайсам первым заявил, что вмешательство бессознательного происходит автоматически: мы не замечаем, как мозг перескакивает к выводам, не следующим из получаемой нами сенсорной информации, и заставляет нас видеть то, чего на самом деле нет5. Восемьсот лет спустя физик Герман фон Гельмгольц в своей книге «Физиологическая оптика» (1867) использовал тот же самый термин — «вмешательство бессознательного», — когда описывал, как наше зрение автоматически просчитывает оптимальную интерпретацию, согласующуюся с поступающей сенсорной информацией.
Вопрос бессознательного восприятия основан на еще более глобальном вопросе о происхождении наших глубинных мотивов и желаний. За многие сотни лет до Фрейда философы — в том числе Августин (354—430), Фома Аквинский (1225—1274), Декарт (1596—1650), Спиноза (1632—1677) и Лейбниц (1646—1716) — отмечали, что действиями человека управляет множество различных механизмов, от сенсорно-двигательных рефлексов до скрытых мотивов и тайных стремлений, причем механизмы эти невозможно обнаружить с помощью интроспекции. Спиноза при этом ссылался на самые разнообразные бессознательные устремления: младенец хочет молока, жертва мечтает о возмездии, пьяница жаждет выпивки, а болтун не может удержаться от болтовни.
В XVIII—XIX веках первые неврологи находили немало доказательств повсеместного присутствия бессознательных цепочек в нервной системе. Маршалл Холл (1790-1857) первым предложил концепцию «рефлекторной дуги», посредством которой осуществляется связь между тем или иным воздействием на органы чувств и конкретной моторной реакцией; он же подчеркивал, что человек не может произвольно контролировать простейшие движения, которыми управляет спинной мозг. Вслед за ним Джон Хьюлингс Джексон (1835—1911) построил модель иерархической организации нервной системы — от ствола до коры головного мозга и от автоматических действий ко все более произвольным и осознанным. Французские психологи и социологи Теодюль Рибо (1839—1916), Габриэль Тард (1843—1904) и Пьер Жане (1859—1947) особо подчеркивали, что человек проделывает массу действий автоматически, начиная от хранения практических знаний в рабочей памяти (Рибо) и заканчивая бессознательным подражанием (Тард) и даже подсознательными целями, возникающими в раннем детстве и определяющими строй нашей личности (Жане).
Французская наука была до того прогрессивна, что, когда не чуждый амбициям Фрейд впервые опубликовал работы, которые впоследствии принесут ему славу, Жане с негодованием заявил, что Фрейд присвоил себе авторство ряда его, Жане, идей. Еще в 1868 году британский психиатр Генри Модели (1835—1918) писал, что «наиважнейшей частью работы ума, неотъемлемой основой процесса мышления является подсознательная работа разума»6. Другой его современник, невролог Зигмунд Экснер, работавший, как и Фрейд, в Вене, в 1899 году заявил: «Не следует говорить «я думаю» или «я чувствую», а следует говорить «оно во мне думает» (es denkt in mir) или «оно во мне чувствует» (es fühlt in mir), — и это за целых двадцать лет до рассуждений Фрейда, опубликованных в 1923 году в книге «Я и Оно» (Das Ich und das Es).
На пороге XX века идея всераспространенности бессознательных процессов была так популярна, что великий американский психолог и философ Уильям Джеймс в своем основополагающем труде «Принципы психологии» (1890) смог прямо заявить: «Все эти факты, будучи взятыми вместе, безусловно, являются началом исследования, которое должно пролить новый свет на самые глубинные свойства человеческой природы… Они служат явственным доказательством одного, а именно того, что, когда человек говорит, будто ничего не чувствовал, мы ни в коем случае не должны воспринимать его слова как безусловное доказательство отсутствия всякого чувства, сколь бы искренен этот человек ни был»7. Любой человек, догадывался Джеймс, «делает массу нелепых вещей, о которых и не подозревает».
Итак, если мы возьмем в расчет все эти многочисленные наблюдения неврологов и психологов, явственно продемонстрировавших значительную роль, которую играют бессознательные механизмы в нашей жизни, вклад самого Фрейда представляется достаточно условным. Не будет преувеличением сказать, что из всех высказанных в его работе идей самые убедительные принадлежат не ему, а его собственные относятся к числу неубедительных. Сегодня нас особенно удручает тот факт, что Фрейд так и не попытался эмпирически проверить свои взгляды. В конце XIX — начале XX века зародилась экспериментальная психология, процветали новые эмпирические методы, в том числе систематический сбор данных о точной скорости реакции и связанных с ней ошибках. Но Фрейд, казалось, был вполне удовлетворен своими метафорическими умопостроениями и не испытывал потребности в серьезной их проверке. Владимира Набокова, одного из моих любимых писателей, методы Фрейда до того раздражали, что он негодующе бросил: «Пусть простаки и чернь продолжают верить, будто любые раны разума можно исцелить ежедневными припарками из древнегреческих мифов на интимное место. Меня это не волнует»8.
