– Сава, – закричал Григорий Константинович, юркнув в дом, – тут эта сумасшедшая.
Во двор вышел Разгонов, он спокойно объяснил Нине: ему удалось получить заказ от одной крупной торговой сети. Фирма хочет поместить на упаковку своего товара авторитетное мнение ученого о качестве напитка. Огарков доктор наук, профессор, уважаемый ученый, не шантрапа. Григорий не готов поставить свой автограф на некачественном продукте. Поэтому они устроили трехнедельное испытание. Элеоноре надо просто пять раз в день пить чай. И все!
– Избу за такое ерундовое занятие не дадут, – возразила Нина.
– Глупышка, ты просто не в теме, – усмехнулся Савелий, – это же, считай, реклама французской фирмы, дом она покупает.
Савелий говорил спокойно, приводил весомые аргументы, потом во двор вышла Нора и сказала:
– Нинуша, ступай к себе, не волнуйся. Чай вкусный, фруктовый. Чего ты нервничаешь?
И тут в окно высунулся Огарков.
– Да нет, оставайся. Хочешь парижский чай попробовать? У нас его много. Я анализ сделал, отличная рецептура! Я бы такой ерундой не занимался, но с деньгами швах! Приходится выкручиваться.
И Кузнецова поверила, что Элеонора будет просто наливаться напитком.
По дороге назад Нина ломала голову, что сказать Пете. Мальчик уже взрослый, ему про служебную командировку не споешь.
Так и не придумав ничего достойного, Кузнецова решила сказать подростку правду про чай, села на диван рядом с Петей и начала:
– Петяша, твоя мама…
– Знаю, – не отрывая взгляда от экрана, перебил ее тот, – она нанялась на траулер, поедет в город Владивосток. Будет рыбу по банкам раскладывать. Когда вернется, мы соседнюю избу купим, вместе заживем!
Нина подивилась изобретательности подруги, решила, что версия с траулером намного лучше правды, и пошла спать.
На следующий день Нина проснулась с резью в горле, у нее поднялась температура, появился насморк, кашель. Десять дней Кузнецова болела, потом еще несколько суток качалась от слабости. Когда Нина наконец оправилась, она решила сходить в лабораторию и пошла в лес.
Дверь и окна в доме оказались закрыты. Кузнецова стучала, кричала, но ей никто не открыл. Пришлось возвращаться домой. Вечером Нина опять явилась к Огаркову и застала в лаборатории одного Григория Константиновича.
– Где Нора? – спросила Нина.
– Лучше не спрашивай, – разозлился Огарков.
Дверь в дом распахнулась, сказав: «Закончено», – внутрь ввалился Савелий.
– Ты один? – быстро спросил профессор. – А где Элеонора? Нина с ней поговорить хочет! Ты ее нашел?
– Нет, – заорал Разгонов, – небось на автобус села и смылась. Это она все деньги сперла! Стопудово!
– Вы о чем? – испугалась Нина.
Огарков встал и вышел, Савелий поморщился.
– Вот не ожидал такого от Норы, честное слово. Что угодно: истерику, слезы, зудеж на тему: «Спишь со мной, а жениться не собираешься», но воровство! Твоя драгоценная подруженция унесла весь бюджет на исследование.
– Не понимаю, – пролепетала Кузнецова.
– Ничего сложного, – буркнул Разгонов, – фирма, которая торгует чаем, нам заплатила за исследование. Часть этих средств предназначалась для оплаты Норе. Очень нехилая часть. Бомжи и разные больные у нас за тысячу рублей в экспериментах участвуют. А Елкиной следовало аж десять тысяч долларов отдать.
Нина чуть не упала.
– Сколько?
– Десять кусков зелени, – повторил Савелий, – но это же не мы с Григорием Константиновичем из своего кармана платим. Иностранная фирма такие деньги людям выписывает.
– Мне Нора не сказала, сколько получит, – промямлила Кузнецова, – я сама набрала за несколько лет кой-чего. Хотела наши средства сложить, купить…
– Да плевать мне на то, что вы придумали, – заорал Савелий, – в столе было намного больше, чем десятка для бабы! Двести тысяч! Двести! Раз в жизни такая удача подваливает. В голову прийти не могло, что она их упрет.
Нина попятилась.
– Две сотни тысяч?!! Две? Сотни? Тысяч? Долларов?
– Именно так, – продолжал кричать Разгонов. – Может, ты с ней в доле? Нора подруженции чуток отсыпала и смылась.
Кузнецова перепугалась насмерть.
– Конечно, нет!
– А вот я думаю иначе, – завопил Сава и стал медленно наступать на Нину.
Глава 33
Кузнецова, словно ошпаренная, кинулась вон из лаборатории. Домой она прибежала почти в предынфарктном состоянии. Руки, ноги у нее тряслись, в висках стучало, в голове гудело. Одна часть мозга не могла поверить в то, что Нора воровка, но вторая подсказывала: Елкиной очень нужны деньги, она постоянно жалуется на усталость от работы, мечтает выиграть в лотерею… Кузнецова пребывала в полнейшей растерянности, не знала, что делать. За полночь неожиданно затрезвонил телефон. В те годы у Нины не было сотового. А вот обычный аппарат стоял, да только номер знала лишь Элеонора.
Кузнецова схватила трубку, сквозь треск, шум, писк прорезался еле слышный женский голос:
– Нина, это я. Нора.
– Ты где? – заплакала Нина. – Вернись, мы все уладим.
– Я хочу жить одна, – ответила подруга, – для себя. Есть вариант хорошо устроиться. В буфете лежит тысяча баксов, это на Петьку. Делай с ним что хочешь, я от мальчишки устала. Прощай.
– Нора, Нора, – зарыдала Нина, но из трубки уже полетели частые гудки.
Кузнецова бросилась в зал, открыла буфет и ахнула. Названная сумма и впрямь оказалась на полке. Нине стало ясно: Савелий не врал! Ее подруга украла немереные доллары.
На следующий день Ниночка, взяв валюту, побежала к Разгонову, нашла его во дворе, отдала деньги, рассказала про ночной звонок и задала вопрос:
– Что мне делать?
– Жить дальше, – меланхолично ответил Савелий, забирая купюры, – сын за отца не отвечает, а уж подруга за приятельницу тем более.
Нина молча смотрела на любовника Норы, потом взгляд ее переместился на грязные ботинки Савелия и на лопату, лезвие которой испачкалось в свежей земле.
– Огород решил завести, – объяснил Сава, заметив, куда смотрит Кузнецова, – вскопал за домом грядки.
– В лесу ничего не вырастет, – вздохнула Нина, – солнца мало. Что мне с Петей делать? Я его как сына люблю. Но если заявлю о пропаже Элеоноры, мальчика в приют определят.
Разгонов встал.
– Нора не пропала. Она удрала, украв деньги. Хочешь, чтобы ее посадили?
– Нет, – прошептала Нина, – прости, понимаю, ты очень расстроен пропажей…
– Я? – усмехнулся Сава. – Нет. Мне из той суммы ничего бы не досталось. Огарков, естественно, их на свои исследования потратить собирался. Вот Григорий в шоке, всю ночь истерил, сейчас спит. Поэтому я на улице сижу, не хочу его тревожить. Если не желаешь упечь Норку на зону, помалкивай о том, что случилось. Ее никто не хватится. А насчет мальчишки…
