– Солнышко, что бы ни случилось, знай, я тебя обожаю, – сказала мама и обняла Петю.
Больше Петя ее не видел. Мать из Владивостока не вернулась. Тетя Нина сначала говорила, что она задерживается, Петя верил. Если честно, он, совершенно счастливый, не очень скучал по матери. Осень, потом зима, затем весна в Обельяновске были прекрасными. Елкин неожиданно стал отличником, его хвалили учителя, у Пети появилось много друзей. Среди них не было никого в модной одежде, Петя в новых джинсах, которые ему купила Нина, выглядел щеголем. Елкин не хотел в Москву, о маме он вспоминал редко.
На следующее лето тетя Нина сказала Пете:
– Ты уже взрослый, поэтому я расскажу тебе правду. Элеонора, твоя мать, погибла. Траулер, на котором она работала, перевернулся, все утонули. Нора ушла из жизни, как героиня. Она спасла двадцать человек. Ей за это дали орден.
Петя не заметил нестыковок в рассказе Нины. Сначала она заявила, что погибли все, а потом выяснилось, что его мать вытащила из океана много людей. Подросток постарше мог бы начать задавать вопросы, а Петя просто выслушал Кузнецову и не особенно расстроился. Мама мало занималась сыном, в Москве она днями-ночами пропадала на работе, летом мальчик жил у Нины. Кончина матери не ввергла Петю в тоску, из его жизни никто не пропал, вот уже год как он считал мамой Нину.
В декабре Нина Антоновна усыновила мальчика, и тот из Елкина стал Кузнецовым. Об Элеоноре подросток вспоминал два раза в году, в день рождения и смерти биологической матери, когда Нина водила его в церковь.
Петя окончил школу, поступил в Москве в институт, стал учиться на оператора и узнал, что коммунальную квартиру Елкиных давно расселили, на Петю записана в столице однушка.
– Пока ты был маленьким, я сдавала жилье, рубли переводила в валюту, прятала, – объяснила Нина.
Петя был благодарен ей за все, но он не заволновался, когда ее положили в больницу. Она все время говорила юноше:
– Да у меня ерунда, вроде поноса. Вылечат.
А потом вдруг звонок и голос:
– Уважаемый Петр, если хотите застать маму в живых, поторопитесь. Боюсь, ей осталось недолго.
– Кто вы? – испугался Кузнецов.
– Не узнали? Андрей Николаевич, лечащий врач, мы с вами регулярно в клинике встречаемся. Пожалуйста, приезжайте.
Петя ринулся в Обельяновск, его пустили в реанимацию. Парень посмотрел на Нину и испугался.
– Мамочка, не умирай!
– Сядь, милый, – попросила больная, – мне надо тебе кое-что рассказать. Правду про Элеонору.
– Зачем? – изумился студент. – При чем тут она?
Нина нахмурилась.
– Не перебивай меня! Слушай!
– Прости, – залепетал Петя, – больше ни слова не произнесу.
Приемная мать начала рассказ.
Глава 30
Неподалеку от Обельяновска в лесу находилась лаборатория, в которой царствовал доктор наук Григорий Константинович Огарков. У него было огромное желание избавить людей от болезней. От каких? От всех! Сразу! Одним махом! Прямо скажем, глобальная задача. Господин Огарков принадлежал к славному племени, имя которому – спасители человечества.
Купить одному малышу из бедной семьи игрушку, доставить ему радость в день рождения – это для спасителя человечества слишком мелко. Он мыслит в масштабах планеты, восклицает:
– Ради прекращения всех войн на Земле я готов сгореть на костре, пусть меня сожгут ради общего блага.
Но все вооруженные конфликты в нашем мире остановить невозможно, никто не собирается бросать радеющего за мир гражданина в костер. Не надо делать счастливым весь мир, позаботься о тех, кто рядом: о родителях, детях, друзьях, соседях. Если каждый из нас будет милосердным к своему ближайшему окружению, то в мире не останется брошенных детей, стариков, голодных и нищих людей. Но пойти к одинокой пенсионерке с пакетом продуктов, посидеть с ней, попить чаю значит зря потратить деньги и время. Намного легче кричать о своей сердечной боли за судьбу далеких африканских племен. Болтовня – это всего лишь болтовня, ни копейки из своего кармана не потратишь, ни минуты от собственного времени не откусишь, а гордости через край: я спасаю человечество, а остальные равнодушны, у них душа плесенью покрылась. И потом, ну кто узнает, что ты нищей бабуле батон и сто граммов сыра принес? Неинтересно совершать благие дела тихо. Спасители человечества давно перебрались в Интернет, они мигом откликаются на чью-то просьбу собрать деньги на лечение больного человека, пишут гневные обвинительные строки в адрес врачей, клеймят позором государство, но сами никогда не отправят ни гроша.
Особняком среди людей этой породы стоят ученые, такие как Огарков.
Григорий Константинович окончил два вуза, имел диплом химика и биолога, работал в НИИ, который занимался разработкой новых лекарств, защитил сначала кандидатскую, потом докторскую диссертации, преподавал в институте, пользовался уважением коллег, любовью студентов. Правда, Григорий мог завести речь об универсальной вакцине, восклицал:
– Представьте, один укол, и население земного шара более не страдает от гриппа, инфаркта, инсульта…
Странно было слышать такую речь из уст образованного человека, биолога и химика. Но Огарков не выглядел сумасшедшим, вел себя адекватно. Поэтому, услышав заявление про единую прививку от гриппа и сердечно-сосудистых болезней, окружающие говорили:
– Да уж! Мечтать не вредно, жаль, что такой вакцины никогда не будет. Она существует лишь в фантастических романах.
А потом случилось невероятное. Огарков принес Роберту Ивановичу Полозкову, директору НИИ, заявление об уходе.
Академик изумился:
– Григорий Константинович, что случилось? Вас кто-то обидел?
– Нет, – сухо ответил профессор.
– Что не так? – недоумевал Полозков. – Вы пользуетесь уважением коллег, зарплата достойная, но я могу подумать и о прибавке.
– Не надо, – остановил шефа Огарков, – семьи у меня нет, денег хватает.
– В чем тогда дело? – растерялся Полозков.
– Надо мной здесь потешаются, – сердито ответил Огарков.
– Кто? Немедленно назовите имя, – потребовал Роберт Иванович, – я накажу хама.
– Да все, – отмахнулся Григорий Константинович, – включая вас.
– Меня? – обомлел Полозков. – Если вам показалось, что я сказал…
– Когда я говорю об универсальной вакцине, сотрудники НИИ хихикают, считают мои слова шуткой, – перебил Огарков.
– Вы всерьез о ней говорите? – опешил академик.
– Да! – отрезал Григорий. – Но скоро юмористам придется замолчать. Я приступаю к ее разработке.
– А-а-а, – протянул Полозков. – Григорий Константинович, идея, конечно, заманчивая, благородная… Но, голубчик, подумайте. У нас в научном плане ее нет. Финансирование в бюджет не заложено и…
