Опомнившись, я поняла, что стою в воде по грудь. Кажется, во мне до сих пор живо это ощущение адского холода. Ужас почти парализовал меня, так что я не могу с уверенностью утверждать, что все так и было. В голове стучали молоточки, но я все-таки нашла в себе силы обернуться – как в замедленной съемке, на абсолютно негнущихся ногах. Я и не думала, что зайду так далеко в океан – мне удалось сразу охватить взглядом всю нашу группу.
Я не поверила своим глазам.
Выстроившись на песке, все восемь предателей, на каждом – ни капли воды, пялились на меня и хохотали как помешанные.
11
– Как вы себя чувствуете сегодня?
Студия брюзги-Леона была такой же «веселенькой», как и он сам: кровать в форме квадратного постамента, покрытая серым покрывалом, диван, обитый серой кожей, серые занавески на окнах и стойкий запах нафталина. Единственная роскошь в его жилище – два компьютера, один стационарный, другой – ноутбук, а также планшет и две вставленные в рамки цифровые фотографии, на которых изображен сам хозяин, моложе лет на десять.
– Вам-то какая разница? – спросил он, не поднимая глаз от экрана.
И в самом деле, самочувствие этого ворчливого старикашки интересовало меня меньше всего, особенно сейчас, когда боль прочно и надолго поселилась в моем горле. Вне всякого сомнения, это результат зимнего купания… Как они гордились тем, что устроили мне этот розыгрыш! Но им станет не до веселья, когда я вместе с кашлем и чиханием распространю вокруг свою простуду.
К сожалению, я не могу ответить грубостью на грубость Леона.
– Вы действительно не верите, что меня интересует ваше настроение?
– Вполне может быть. Ведь вам за это платят. Люди ничего не делают просто так. Я не вчера родился. Вы можете обманывать других, но я через многое прошел в этой жизни, и вам вряд ли удастся поймать меня в свои сети.
– Почему вы думаете, что я собираюсь поймать вас в свои сети?
– Это очевидно. Видите ли, мадемуазель, всю свою жизнь я прожил среди сильных мира сего. Я создал и поднял на недосягаемую высоту компанию, годовой оборот которой выражался в цифрах, которые вы и произнести не в состоянии. И все это благодаря своему серому веществу. Поэтому не думайте, что я не вижу, куда вы клоните.
Думаю, настал момент чихнуть.
– А в каком секторе экономики вы работали? – спросила я, пытаясь завязать диалог.
Он не соблаговолил ответить. Я изучала прекрасную стрижку на его волосах цвета вороного крыла, лицо без единой морщинки, слишком гладкое для его возраста. Не сомневаюсь, что по нему не раз прошлись скальпелем. Но, к великому сожалению, пока не существует операции по удалению язвительности и желчности. Всадить бы ему инъекцию с приличной дозой любезности, причем без анестезии…
– Леон, я здесь также и ради вас. Вы не обязаны разговаривать со мной, просто я думаю, что это могло бы вам помочь. Я понимаю, как тяжело оказаться в доме престарелых…
– Что вы себе вообразили? – не глядя на меня, проговорил он таким тоном, как будто плюнул мне в лицо. – Я не такой, как все эти старики, которых отправили сюда, потому что они не в состоянии обходиться без посторонней помощи. Я живу здесь по своей воле, потому что мне так хочется. Я пока еще в здравом уме и могу распоряжаться своими средствами. Никто не заставит меня делать то, что идет вразрез с моими интересами. И сейчас я не хочу, чтобы кто-то надоедал мне, пытаясь найти предлог, чтобы пичкать меня антидепрессантами.
– Хорошо, Леон, я…
– И перестаньте, черт возьми, называть меня «Леон». Насколько я помню, мы с вами вместе свиней не пасли.
Бесполезно настаивать. Он не поддается внушению, этот твердолобый старикашка. Я встала, поставила на место стул и направилась к выходу. И когда я уже собиралась закрыть за собой дверь, Леон соблаговолил оторвать взгляд от компьютера и, скривив рот в натянутой ухмылке, произнес:
– А как насчет вчерашнего купания? Вам понравилось?
12
Я умираю. Мое горло пылает огнем, оно – как огромная жаровня, которая выжигает меня изнутри. Мне кажется, у меня внутри маленькие человечки, вроде гномиков из сказки, начинающейся словами: «Жили-были…». Они решили устроить привал в моей гортани. Одни разожгли костер, другие мечут дротики в моих бронхах.
Я здесь всего три дня и уже три раза близко соприкасалась со смертью. Очевидно, высшие силы посылают мне знаки. Но с этим я разберусь позже. Сейчас главное – потушить пожар. Девять часов вечера, на улице темно, все аптеки закрыты, и я сомневаюсь, что земляничные пастилки «Тагада» облегчат мое состояние. Каждый раз, когда я заболеваю, у меня возникает ощущение, что так плохо мне еще никогда не было. Чтобы подбодрить себя, я сделала то, что никогда и никому не советую делать: я включила компьютер и по очереди набрала в поисковой строке следующие фразы:
«Боль в горле»
«Очень сильная боль в горле»
«Симптомы рака горла»
«Может ли боль в горле стать причиной смерти»
«Как отомстить людям, которые заставили вас искупаться в разгар зимы в ледяной воде»
«Я – ипохондрик»
Интернет предсказал мне скорую и мучительную смерть, но я решила, что для полной и безоговорочной капитуляции время не настало, поскольку я еще не начинала бороться. Может, у моих соседей есть какие-нибудь пастилки, мед, огнетушитель или любое другое средство, которое облегчит боль.
Сначала я подошла к двери напротив, где жил Грег, но, постучав три раза, поняла, что его нет дома. За третьей дверью располагалась студия Марин. «Вот и повод для знакомства», – подумала я.
Такое впечатление, что она ждала меня на пороге, потому что дверь распахнулась еще до того, как мой кулак ее коснулся. Марин была в домашнем халате, с полотенцем на голове.
– Привет, Джулия, молодец, что зашла! Мне давно хотелось иметь соседку, с которой можно поболтать, посплетничать. Заходи скорее!
– Спасибо большое, но ты знаешь, я по делу. Нет ли у тебя какого-нибудь средства от боли в горле: пастилок, сиропа…
– Разумеется, у меня есть чем тебя подлечить! Ну, заходи же! Сейчас я все приготовлю.
Студия Марин казалась полной противоположностью моему жилищу. На диване и кровати лежали покрывала веселой расцветки. На стенах висели фотографии довольных и смеющихся людей – некоторые корчили забавные рожицы, другие обнимались. Тут же были фото самой хозяйки с выпяченными вперед губками (сейчас такой способ позирования называют дакфейсом – утиным лицом). На столе валялись номера американского еженедельника о жизни знаменитостей «People», а в воздухе витал едкий запах.
– Садись, – крикнула Марин из кухни. – У меня тут дел на пару минут. Скажи, тебе здесь нравится?
– Пока не знаю… Честно скажу: думала, будет хуже.
– Ты меня удивляешь! А что ты надеялась встретить в доме престарелых? Кажется, раньше ты пахала в клинике по перекройке внешности? Разве это можно сравнить с нашей работой…
