Вот так мы втроем – Луиза, Марин и я – оказались в купальниках и купальных шапочках в лагуне центра талассотерапии Англета, которая на самом деле была огромным бассейном, наполненном бурлящими потоками теплой морской воды.
– Пусть это будет нашим секретом! – попросила Луиза, когда мы подъезжали к бассейну.
– Это было бы лучше всего, а то подумают, что мы завели себе фаворитку, – ответила Марин.
– Я сказала Анн-Мари, что хочу навестить дочь и очень сожалею, что не предупредила ее заранее, якобы это совершенно вылетело у меня из головы. И она мне поверила! – объяснила Луиза с хитрой улыбкой.
– О, так вы еще и правонарушительница, – произнесла я, подмигнув ей в зеркало заднего вида.
Мне показалось, что она была польщена.
Я лежала в джакузи. Пузырьки воздуха поднимались вдоль ног и щекотали спину. Мышцы расслаблялись, уже через несколько минут тело разомлело и почувствовало легкость. Мне было так хорошо, что я даже хрюкнула от удовольствия, приоткрыв один глаз. Обе мои единомышленницы находились в том же состоянии.
– Я хочу жить в джакузи, – пробормотала Луиза с полуприкрытыми глазами.
– Я тоже! В огромном джакузи вместе с Гр… – ответила Марин и тут же спохватилась, сообразив, что слишком расслабилась и уже и не контролирует себя.
– А Луиза разделит его с Густавом, – добавила я улыбаясь.
Они обе расхохотались. Потом Луиза доверительным тоном сообщила:
– Знаете, когда я впервые увидела Густава, он показался мне невыносимым. Я только что потеряла сорок лет воспоминаний и оказалась в доме престарелых среди незнакомых людей – а тут еще один из них постоянно играет в слова и отпускает глупые шуточки. Я не люблю обижать других, поэтому я ничего ему не сказала, но думала именно так. Однажды утром, когда я жила здесь уже около месяца, я не увидела его за завтраком, и на обед он тоже не пришел. Целую неделю он просидел у себя в студии из-за гриппа…
– Я хорошо помню это время. У нас тогда было почти спокойно, даже слишком спокойно… – сказала Марин.
– Ну так вот, представьте себе – мне его не хватало, – продолжила Луиза. – Его мелких знаков внимания, предупредительности, даже его шуточек. Ведь это хороший признак, когда начинаешь ценить чьи-то странности и причуды, правда?
– Но ведь между вами действительно что-то есть? – спросила я. – Не надейтесь, что так просто от нас отделаетесь! Нам хочется пикантных подробностей!
– Да, да! Пикантных подробностей! – подлила масла в огонь Марин.
Луиза улыбнулась. Под обличьем старой дамы скрывалась молоденькая девчонка с блестящими глазами.
– В начале года я вдруг начала получать анонимные письма. Кто-то подсовывал их под дверь моей студии. В первый раз я спросила себя, кто мог написать такие прекрасные слова, хотя у меня были некоторые сомнения относительно сердечка над «i» в моем имени. Немногие пожилые люди отважатся на это… Во второй раз я услышала звук удаляющихся ходунков.
Мы все трое засмеялись, представив, как Густав вешает себе на шею ходунки, надеясь, что его не застукают на месте преступления. Как подросток, который звонит в дверь, прежде чем убежать.
– А что было в этих письмах?
– Признания в любви. Он описывал, что он чувствует, что ему нравится во мне. Он ухаживал за мной заочно, по переписке. Его слова были простыми, иногда неловкими, в них не было выспренности, но они шли от сердца.
– То есть вы обменивались письмами? – воскликнула Марин. – Клянусь памятью Мисс Бабушки, похоже, вы послали ему не одно письмо…
– Вы правы, – ответила Луиза. Судя по ее взгляду, что она унеслась в мечтах куда-то очень далеко. – Постепенно я начала смотреть на Густава другими глазами. Он стал казаться мне трогательным, отважным, благородным. Чтобы смешить людей, нужно обладать именно таким характером. Мне нравится получать эти прекрасные письма, но я подумала, что было бы еще приятнее принимать все эти знаки внимания вживую. И однажды вечером я пришла к нему. Это было после просмотра одной волнующей серии «Самой прекрасной жизни»…
Мы с Марин слушали Луизу, затаив дыхание. Она поправила свою купальную шапочку, чтобы выдержать паузу, и продолжала.
– Я сказала, что знаю: это он! – произнесла она, удовлетворенно хмыкнув.
– И что дальше? – спросили мы хором.
– Он сделал вид, что не понимает. «Вы знаете, что это я – и дальше что?» – спросил он меня с невинным видом щенка, разодравшего пару домашних тапок. Тогда я отодвинула его ходунки, поцеловала в губы и ушла к себе. На следующее утро я получила от него подписанное письмо.
– Вот это да! – произнесла я, делая вид, что шокирована. – Так вы, оказывается, распутница!
Она усмехнулась:
– О да, деточка, в нашем возрасте нет времени на долгие прелюдии.
Мы так и прыснули со смеху. Потом Марин спросила:
– Скажите, а это у вас серьезно?
– О какой серьезности можно говорить, когда тебе восемьдесят лет! Нам приятно встречаться каждое утро, мне нравится с ним беседовать. Он все время смешит меня, и уже одно это невероятно! Иногда мы назначаем друг другу тайные свидания, они сладки, как запретная любовь, и я чувствую себя двадцатилетней. Мы не думаем о будущем, все наши планы уже в прошлом, но наши отношения прекрасны.
– Но вы любите его? – продолжала настаивать Марин.
На несколько секунд Луиза погрузилась в молчание.
– Не знаю, можно ли здесь говорить о любви… Но то, что я счастливее с ним, чем без него, – это точно!
Мы все задумались, а потом приняли непростое решение расстаться с воздушными пузырьками ради массажных струй. Вся наша жизнь определяется нелегким выбором между чувством и долгом.
Струя рассекает теплую воду и с ласковой силой бьет мне в спину между лопаток. Я спрашиваю себя, почему раньше мне не приходила в голову мысль посетить это замечательное место. Даже находясь под общей анестезией, я бы так не расслабилась. А сейчас потоки горячей воды уносят все мои горести и страдания. Марин стонет от удовольствия, пока водяные струи массируют ей поясницу. А Луиза, выбрав самый слабый напор на уровне лодыжек, улыбается блаженной улыбкой. Я могла бы полжизни провести здесь. Могла бы, если бы Марин не попыталась запустить руки по локоть мне в душу.
– А у тебя как дела? Не очень расстроилась после того, как прекрасный Рафаэль покинул нас?
– Совсем нет. Да и с чего бы мне расстраиваться?
Луиза приоткрыла один глаз.
– А что у вас происходит с юношей Рафаэлем, Джулия?
– Ровным счетом ничего. Марин везде мерещатся романы с тех пор, как она крутит шашни с Грегом.
– Марин с Грегом? – воскликнула старая дама, открыв второй глаз. – Вот бы никогда не подумала…
Видимо, не мы одни сомневались в нормальной сексуальной ориентации нашего аниматора. Я была рада, что отвлекла их внимание от своей особы. И чтобы убедиться в том, что они окончательно оставили меня в покое, я добавила:
