– Ничего страшного. Ведь я же понимаю, насколько это чувствительная для вас тема.
– Еще бы! Это очень тяжело. В какой-то момент я начал было к этому готовиться, но не смог. Ведь бабушка меня вырастила. Мать была вечно занята на работе, и бабушка мне ее в каком-то смысле заменила… Я не собираюсь утомлять вас рассказами о своей жизни, просто хочу сказать, что мне очень тяжело. Обычно мне не свойственно откровенничать с людьми.
– Нет проблем. Я к этому привыкла: психологи – это как служба скорой помощи по оказанию личностных услуг. В простых случаях к нам не обращаются.
В свете, выбивающемся из-за двери, я увидела, что он улыбается, рассматривая меня.
– Ладно, – сказала, я скрывая смущение, – уже поздно. Пора спать, и тем хуже для тайны ночного парка: она останется нераскрытой. Но вам придется признать очевидное: я – кто угодно, но только не искательница приключений.
– Думаю, что это правильное решение. Но не жалейте о своем приступе отваги. Не будь его, я бы не совершил главного открытия.
– И что это за открытие?
– Я открыл, что у вас бездна вкуса, если судить по тому, какие пижамы вы себе выбираете.
Я уже приготовилась дать ему достойный отпор, когда до нас опять донесся крик. Мы переглянулись и пришли к общему знаменателю: хватит разыгрывать из себя героев, пора по домам. Через десять секунд я, радостная и запыхавшаяся, вошла к себе в комнату, а перед глазами стоял образ Рафаэля, бегущего, как дикое животное, которому нанесли удар электрошокером.
51
Пьер всегда казался мне самым крепким из всех наших постояльцев, хотя он иногда жаловался, что силы покидают его. Высокий, прочно сбитый, он сохранил густую и темную шевелюру, благодаря которой выглядит гораздо моложе. Но сегодня он кажется постаревшим на десяток лет. Сидя на диване, на котором вперемешку разбросаны книги и иллюстрированные журналы, он вздыхает.
– Читаю, чтобы быстрее прошло время, но это не помогает. Наоборот, у меня ощущение, что каждая секунда вдали от нее тянется, как медленная мука.
– Они вам сказали, сколько все это продлится?
– Они говорят о нескольких неделях, включая госпитализацию и последующую реабилитацию. Больше ничего не известно, все зависит от того, как пойдет выздоровление. Вы можете объяснить, как мне прожить без нее все это время?
Нет, не могу, потому что не знаю ответа. Элизабет попала в больницу. Вчера утром, отправившись к Луизе на их любимую скамейку, она оступилась на крыльце и упала. Перелом шейки бедра. Когда мы с Грегом и Марин пришли к ней в ее белую и чистую палату, мы спросили себя, как она справится с болью и отсутствием привычных точек отсчета, ведь она такая трепетная и как никто подвержена тревожности. Но она удивила нас ясностью ума и спокойствием: все будет хорошо, и можно ли требовать от полосатой кошки, чтобы она меньше шумела, заставляя ее грызть гвозди? Разумеется, нет. Видимо, на нее действовал морфин.
Травму получила Элизабет, а сник Пьер.
– Вы знаете, я ни одной ночи не спал без нее. Ни разу!
– Вы чувствуете себя одиноким?
Он посмотрел в окно и задумался.
– Я себя чувствую не одиноким, а неполным. После стольких лет, проведенных вместе, мы стали единым целым: Элизабет и Пьер, Пьер и Элизабет. Я понятия не имею, что такое один Пьер. Я прожил в три раза больше лет с ней, чем без нее. Без нее я только часть самого себя, причем эта часть лишена сердца.
– Какие прекрасные слова вы говорите…
– Не знаю, насколько они прекрасны, но это правда. Я люблю свою жену еще больше, чем в тот момент, когда я впервые ее увидел. Глядя на нынешних молодых, которые разбегаются после первой же трудности, я думаю: нам повезло, что мы жили в другую эпоху. Иначе мы бы стали чужими друг другу и я бы так и не понял, мимо какого счастья я прошел. Я не хочу сказать, что нам было легко. Наоборот, гораздо легче сказать себе, что любви пришел конец, чем сделать усилие и продолжать выстраивать отношения. Каждый вечер, ложась спать, я…
Он прервал свой монолог.
– Продолжайте, ведь вы что-то хотели сказать? – спросила я.
– Нет, ничего. Вы будете смеяться надо мной.
– Разумеется, ведь моя профессия к этому обязывает. Пьер, что вы делаете каждый вечер, ложась спать?
– Вот шестьдесят лет каждый вечер, ложась спать, я совершаю один и тот же ритуал: я обнимаю свою жену и благодарю небо за то, что наши пути соединились. Мы желаем друг другу доброй ночи. Она сворачивается в клубочек в моих объятиях, я чувствую ее запах, и мое сердце колотится с такой же силой, как и в первую ночь. Невозможно привыкнуть любить. Я подсчитал, что мы пережили этот момент двадцать одну тысячу сто семьдесят пять раз. А этого из жизни не выкинуть… Вчера вечером ее не оказалось в моих руках, в них образовалась пустота, как и в моем сердце.
Я зажмурилась, чтобы не дать слезам хлынуть из глаз. Я не знаю ничего более волнующего, чем трогательная уязвимость людей, решивших сбросить свой панцирь. Их слова не проходят фильтрацию мозгом, они идут изнутри, из самой сути человека.
– Вам нужно найти способ отвлечься, пока она в больнице. Вы об этом думали?
– Конечно, я постараюсь ежедневно навещать ее. Анн-Мари предложила отвозить меня после обеда и забирать через несколько часов. А оставшуюся часть дня я буду считать секунды… Я думал организовать для нее праздник-сюрприз в честь шестидесятилетия нашей свадьбы. Но теперь эта идея отпала сама собой.
– На какой день выпадает ваш юбилей?
– На 7 июля, меньше чем через месяц. Совершенно точно, что к этому времени она не вернется домой. А я буду сидеть на диване в ожидании ее возвращения.
Я задумалась, пока старик перечислял мне все те мелкие дела и обязанности, которые они выполняли вместе с Элизабет и которых ему так не хватает. И вдруг меня осенила идея:
– Пьер, у меня к вам предложение.
Он сощурил глаза и внимательно посмотрел на меня.
– Я могу вам помочь организовать кое-какие мероприятия, чтобы отпраздновать шестидесятилетие вашей свадьбы. Это будет, разумеется, не такой грандиозный праздник, какой вы замышляли. Но можно устроить что-нибудь симпатичное. Не может быть и речи о том, чтобы обойти вниманием такое событие. Кроме того, у меня дар организовывать сюрпризы, особенно если мне дается полная свобода.
Его лицо сразу ожило.
– Вы действительно хотите сделать это? – спросил он с воодушевлением.
– Да, именно так я и собираюсь поступить.
– Но у нас нет лишних денег, чтобы заплатить вам. И я не могу позволить вам тратить ваше свободное время на организацию праздника, за который мы не сможем вас отблагодарить.
– Пусть вас это не волнует, мне доставляет удовольствие заниматься такими делами, и я не нуждаюсь в компенсации. Вот только…
