Все оцепенели. Во взглядах, обращенных к ней, растерянность и недоумение. Наверное, в день, когда Господь Бог раздавал нейроны, она отсутствовала. Другого объяснения я не нахожу.
– Но я пошу-у-утила, – вдруг воскликнула Изабелль. – Неужели вы действительно решили, что я спятила? В любом случае здесь нет акул, и куски его тела рано или поздно выбросит на пляж.
– Может быть, у кого-то есть менее радикальные предложения? – спросила Анн-Мари таким тоном, будто она никак не возьмет в толк, что она здесь делает.
– А нельзя ли его попросить отсюда? – задал вопрос врач.
– Ну что вы! Мы не можем его выставить за дверь! – вскликнул медбрат Мусса. – Согласен, он осточертел нам всем, но ведь он старик и не заслуживает такого отношения.
– Тебе легко говорить, ведь не тебе приходится по нескольку раз за утро выслушать его жалобы на несуществующие патологии, которые он выискивает в интернете…
– Не будем ссориться, – умерила наш пыл Анн-Мари. – В любом случае нам не удастся так легко избавиться от постояльца. И даже если это произойдет, для нас это чревато серьезными последствиями. Но мы должны найти решение, чтобы прекратить раз и навсегда его обвинения. Джулия, поскольку вы стали его главной мишенью – может быть, у вас, есть идея, как его образумить?
Я покачала головой. Пока не знаю, что можно сделать, чтобы восстановить истину и убедить Леона прекратить бредовые обвинения. Но надеюсь, что решение скоро появится.
49
Время приближалось к полуночи, когда я подпрыгнула от неожиданности, услышав громкий крик.
Мне было тепло и уютно под одеялом, усталое тело безуспешно боролось с силой гравитации, смыкающей мои отяжелевшие веки раньше, чем заканчивался детектив, державший меня в напряжении с первой страницы. Ночь обещала целительный отдых после вечера в спокойной домашней обстановке: ароматизированные свечи, приглушенная музыка, горячий шоколад, байковая пижама и захватывающая книжка. Тишину нарушил только скрип двери Марин, за которым последовал сдавленный смех и звук хлопнувшей двери Грега. Будь у меня под рукой оркестр и соответствующая экипировка, я бы сплясала поздравительный хореографический этюд для этих двух счастливцев. За два дня до переезда Грега у них хватило ума не упустить свой шанс.
А потом раздался крик.
Как и всегда, он послышался со стороны парка. По мере того как ночи становились теплее, голоса и крики, которые привели меня в состояние панического ужаса в первый вечер в «Тамариске», раздавались все чаще. Не знаю, что меня толкнуло на этот шаг: то ли чтение триллера придало мне смелости, то ли усталость лишила остатков разума. Но я отбросила одеяло и встала с постели, решив раскрыть мучавшую меня тайну: кто же бродит по ночам в парке дома престарелых?
Натянув куртку поверх пижамы и сунув ноги в кроссовки, я вооружилась единственным предметом – ножом с закругленным лезвием, – который можно было с натяжкой отнести к оружию. Хотя его эффективность в столкновении с серийным убийцей недооценена: как только злодей ко мне приблизится, я смогу обмазать его конфитюром.
Оказавшись посреди парка, я смахнула с себя сонную одурь и теперь имела мало общего с героями моего детектива. Вокруг раздавались пугающие звуки, а луна, спрятавшись за облаками, отбрасывала достаточно света, чтобы от деревьев и кустов ползли по земле наводящие ужас тени. Я дрожала не столько от холода, сколько от страха, и больше всего мне хотелось опять очутиться живой и здоровой в собственной постели. Выставив вперед, как шпагу, нож с закругленным лезвием и собрав в кулак всю свою волю, я отважно, как мне показалось, произнесла: «Эй, здесь есть кто-нибудь?» На самом деле мой вопрос прозвучал так тихо, что со стороны мог показаться невнятным бормотанием. Не получив ответа, я предусмотрительно решила повернуть назад.
Едва я сделала пару шагов, как мужской голос прорычал рядом со мной: «Кто здесь?» Огромный силуэт возник из темноты и направился ко мне. Я бросилась бежать так быстро, что казалось, моя тень стоит на месте.
Я неслась со всех ног, перемахивая через корни, рытвины и канавы. Страх удесятерил мои силы. Свистевший в ушах ветер оглушал меня, и я даже не знала, следует ли за мной мой преследователь. Изо рта у меня рвались стоны обезумевшего от страха животного. «Лишь бы он не догнал меня», – думала я.
Вот уже показался флигель. Надежда вдохнула в меня новые силы. Я навалилась на дверь, выхватила из кармана связку ключей и сразу же попала одним из них в скважину. Вздохнув с облегчением, я вдруг почувствовала, как чья-то рука упала на мое плечо.
Прощайте, друзья, вы не представляете, как не хочется расставаться с жизнью!
50
Я не умерла. Во всяком случае, если и умерла, то только от стыда.
Рафаэль смеялся до слез. Ему показалось, что я была похожа – цитирую дословно – «на дикое животное, которого ударили электрошокером».
– Позвольте вас спросить, что вы делали посреди ночи в парке? – спросила я, клацая зубами. – Вы что, психопат?
– Я услышал крик и вышел посмотреть, что это было, – ответил он, понемногу успокаиваясь. – Так это были вы?
– Разумеется! Каждую ночь я отправляюсь в парк и ржу как лошадь. Говорят, от этого волосы лучше растут.
Он посмотрел на меня так, будто мою голову вдруг украсили рога.
– Конечно, это была не я. Представьте себе, по ночам я предпочитаю спать. Но уже не в первый раз я слышу голоса…
– Итак, вооружившись до зубов, вы спустились вниз, – произнес он, заметив мой нож с закругленным лезвием.
Несколько секунд я смотрела на него, не зная, что ответить, а потом мой взгляд упал на его руки.
– А на что вы рассчитывали? То есть как вы собирались использовать вашу четырехцветную ручку?
Он улыбнулся и поднял кверху руки в знак того, что сдается.
– О'кей, я не самый смелый парень на земле. Но, тем не менее, я предусмотрел дополнительное вооружение, – ответил он, вытаскивая еще две шариковые ручки из кармана.
И теперь уже я расхохоталась. В моей душе желание смеяться над ним боролось с облегчением, и что еще хуже – с некоторой долей агрессивности. Я открыла дверь, чтобы отправиться в свою комнату, но он удержал меня за руку.
– Это не самый удачный момент, но мне не хочется прощаться с вами. Не выкурить ли нам по сигарете?
Я согласилась. Он протянул мне открытую пачку, из которой я вытащила сигарету. Он зажег зажигалку. Ветер рвал огонек пламени, и прикурить не удавалось. Тогда Рафаэль соорудил нечто вроде двустворчатой ширмы: одной створкой была его рука, а другой – его тело; он так тесно прижался ко мне, что проникновение ветра исключалось. Эта сцена могла бы иметь большой эротический потенциал, если бы не моя пижама с разноцветными лошадками.
– Я хочу извиниться за вчерашний день, – сказал он, когда мы прикурили. – Я не должен был навязывать вам свои проблемы.
