Но я никогда не поверю, что мужчина моей мечты способен ждать девять месяцев, прежде чем позвонить.
– А мы вам рассказывали, как мы встретились? – спросил Пьер, даже не дожидаясь моего ответа. – Мы жили тогда в Тунисе. Я шел по улице Парижа и вдруг увидел этакую красоту. Я никогда этого не забуду. У нее была косынка на голове, как у Бриджит Бардо, розовый костюм в мелкую крапинку и лодочки. Видели бы вы ее: настоящая кинозвезда!
Элизабет встала, взяла с комода фотографию в рамке и протянула мне.
– Трудно представить, но это мы – в день нашей свадьбы. Я действительно была хорошенькой!
На снимке она была в кружевном платье в пол, светлые волосы уложены в пучок, а на губах играла робкая улыбка. В руках она держала букет, в ее глазах светилась надежда. Жених в темном костюме выглядел счастливым. Одной рукой он обнимал за плечи свою жену. Все случилось так, как и должно было быть: хорошенькая женщина с улицы Парижа отныне будет носить его фамилию.
Эта фотография потрясла меня.
Снимок был черно-белым, но его могли сделать и вчера. Они тоже когда-то были молодыми, как я теперь. Они строили планы, хохотали как сумасшедшие, у них были трудности, они работали не покладая рук, занимались любовью, у них были родители, друзья, они рожали детей. Короче говоря, впереди была целая жизнь. Пятьдесят лет назад они, как и я сейчас, не думали, что однажды превратятся в немощных стариков.
Долгое время я воспринимала пожилых людей исключительно как отживших свой век, отказывая им в том, что они могли оставаться личностями.
Может быть, однажды кто-нибудь бросит взгляд на фото бабушки и подумает, что когда-то она была молодой. Она тоже делала селфи, строила при этом забавные рожицы, смеялась до упаду, в нее тоже влюблялись, и у нее было много друзей, которых она обожала. Возможно, этой бабушкой на фото буду я.
– Вы плачете, Джулия?
Да, черт возьми, я плачу.
Пьер продолжал свое повествование, как если бы ничего не произошло, – и большое спасибо ему за это.
– Она шла со своей кузиной Мари-Жозе, с которой мы были знакомы. Я поздоровался с ними и спросил себя, как бы так сделать, чтобы еще раз случайно встретиться с этой Элизабет, которая с первого взгляда околдовала меня. И тогда я бросился бежать.
Элизабет усмехнулась. Пьер улыбнулся ей в ответ и продолжил свой рассказ:
– Я помчался со всех ног, повернул в ближайший переулок и побежал обратно по параллельной улице. Через несколько минут я снова как ни в чем не бывало столкнулся с ними. Конечно, я немного запыхался, но она приняла приглашение поужинать со мной.
– Ты был великолепен, – с жеманным видом произнесла старая дама. – Через три месяца мы отпразднуем шестидесятилетие нашей свадьбы. Но я хочу вам сказать, что наша жизнь не всегда была безоблачной. И у нас случались трудные периоды – сегодняшняя молодежь называет их кризисами. И мы бы не прожили столько лет вместе, если бы не уступали друг другу. Зато сегодня я могу с уверенностью сказать, что о лучшем муже и мечтать невозможно.
Когда я вышла из их студии, в голове крутилось множество мыслей. Мне казалось, что не я, штатный психолог «Тамариска», а они, мои пациенты, преподали мне жизненный урок.
Слова Элизабет звучали в моей голове: «Невозможно жить вместе, не делая уступок друг другу». В своем послании Марк говорил, что любит меня, что он сожалеет. А вдруг он и есть мой Пьер? А что, если я так и не найду другую улицу, чтобы наши пути пересеклись? Вдруг я совершила непоправимую глупость?
Войдя в кабинет, я набрала его номер.
26
Иногда мне лучше было бы онеметь.
Например, когда однажды вечером нас спросили, есть ли желающие сопровождать наших пансионеров на концерт Франка Михаэля, я бы предпочла, чтобы у меня отсох язык.
Вместо этого я, широко улыбаясь, подняла руку. Мисс «Да-Да» в стране чудес.
Я всегда была такой. По неизвестной причине меня иногда обуревают благие намерения, часто доходящие до глупости. Например, я очертя голову впервые поцеловалась с мальчиком, которого я первый раз видела, причем какая-то сила заставила меня посмотреть ему в глаза и сказать, что он будет отцом моих детей. Или однажды я в порыве великодушия предложила своей бывшей свекрови приходить к нам, когда ей захочется. Я могу в своей глупости дойти до того, что соглашусь на любые предложения парикмахера, даже если он решил обрить мне половину головы.
Как-то раз мой блаженный двойник задумал отправить меня на концерт певца, фамилия которого Жорж, а имя – Рибери. Когда в следующий раз этот двойник объявится, я постараюсь отправить его в нокаут.
В минибусе нас было двенадцать человек. Луиза выиграла два места в Бинго и пригласила Густава; Арлетта, Элизабет, Пьер, Мина, Мохаммед, Леон и Люсьенна купили билеты, а Изабелль, Грег и я, выступавшие в роли сопровождающих, последовали их примеру.
Грег был за рулем, а Изабелль – в двух шагах от сердечного приступа.
– О Боже, я не видела его целых пять лет. Я так волнуюсь!
– По вам не скажешь, – возразил Леон, настраивая свой фотоаппарат.
– Неужели? – спросила она с видом оскорбленной невинности. – На самом деле я дрожу как осиновый лист и боюсь, как бы не начался судорожный припадок!
– Ну, разве что припадок…
Наша секретарша, казалось, не замечала сарказма и продолжала изводить нас скучным перечнем своих воспоминаний. Обычно она не распространялась о собственной персоне, но тут ее как прорвало. Она говорила о детстве, проведенном под напевы певца, о своем брате, которого назвали в его честь Франк-Михаэль, упомянула о коллекции фотографий с автографами, хранившейся у ее матери. Ее голос дрожал и иногда срывался на крик. Что касается меня, то в моем лице клан фанатов Франка Михаэля получит форменную психопатку.
Остальные пассажиры тоже начали терять терпение, когда машина наконец остановилась.
– Отлично, нашел место для парковки, через несколько минут мы будем на месте.
В порыве энтузиазма все захлопали в ладоши. Я последовала их примеру, но совершенно по другому поводу. Если с моего лица не сползала глупая улыбка, если я выдержала монолог Изабелль, не выбросившись из окна, и если у меня приподнятое настроение, то совсем не потому, что я побываю на концерте Франка Михаэля. Я счастлива, потому что завтра снова увижу Марка.
Он снял трубку после первого гудка. Когда я услышала его голос, стена, разделявшая нас, рухнула. И только сейчас до меня дошло, как мне его не хватало.
Но я ему этого, конечно, не сказала – а он сказал. Он не хотел мириться по телефону и решил взять билет на самолет на ближайшие выходные, чтобы провести их со мной. Прежде чем повесить трубку, он сказал: «Я люблю тебя».
Я ответила: «Я тоже», правда, уже после того, как повесила ее.
27
