Рассудив таким образом, фараон решил, что надо дать войску отдохнуть, а на рассвете атаковать. И, если евреи все же и вправду не заметили египтян, застать их врасплох и перерезать всех сонных. Это было бы даже быстрее и с меньшими потерями, чем если бы фараон загнал их в ловушку в том самом узком месте, где Тростниковое море было бы совсем близко к израильтянам. Да и огонь в медном светильнике на длинном шесте стоял и не перемещался никуда в стремительно опустившейся кромешной темноте. Для Яхмоса и его военачальников было очевидно, что в стане евреев привал и все ложатся спать. Но никому из них и в голову не пришло, что в темноте на месте стоял только огонь на высоком шесте. Моисей же, дождавшись глубокой ночи и полной темноты, развернул свой народ снова, но уже в направлении Тростникового моря, как они и договаривались с Тотом, и подвел их прямо к берегу. Шест же с огнем предварительно был вкопан в землю, и были предприняты нужные меры, чтобы неимоверно сильный восточный ветер не задул светильник и не испортил все дело. Более того, все было сделано для того, чтобы огонь горел в этот раз еще сильнее, чем обычно, поскольку и на этом в том числе базировалась хитрость Моисея.
В стане египтян смотрели на яркое пламя в кромешной темноте, и это заметно притупляло их зрение. Также сильно ухудшала зоркость их самоуверенность, что глупые необученные евреи спокойно спят и ни о чем не подозревают. Фараон и его военачальники видели только тьму и сильный огонь, который не давал человеческому глазу заметить, а что же в это время творилось в этой самой тьме. А творились там самые, что ни на есть, нереальные вещи. Евреи недоумевали, почему вдруг в ночи Моисей решил всех подвести к берегу Тростникового моря, вместо того чтобы дать уставшим за день путникам выспаться. А тот факт, что всем под страхом смерти было запрещено шуметь, придавал решению их вождя еще больше необъяснимости. Моисей принял решение не сообщать своему народу, что фараон со своим войском уже совсем близко, чтобы избежать ненужной паники и истерии. Но скрыть это совсем все же не удалось. Через кого-то информация все же протекла. Поэтому были те, кто услышал и поверил сплетням, что фараон совсем близко, а были те, кто продолжал оставаться в неведении. Осведомленные о близости египтян роптали и обвиняли Моисея в слабоумии, говоря, что этот взбесившийся старик привел их к морю на их погибель. Но приказ о запрете шума под страхом смерти все же делал свое дело. Громких истерик и быстрого распространения паники удалось избежать после того, как двоих, попытавшихся нарушить приказ, прилюдно лишили жизни.
Благодаря этому вынужденному кровопролитию все в страхе не смели шуметь, и в стане фараона так и не видели, что же делается у евреев. Таким образом, в условленное с Тотом время и в нужном месте Моисей встал со своим народом у самого берега Тростникового моря. Постепенно начинало светать, и становилось немного менее страшно, поскольку сейчас хотя бы стали проступать очертания моря. Но Моисей с Аароном понимали, что вряд ли это чем-то поможет в случае, если то чудо, которое пообещал сделать Господь, не произойдет. Если вождь сейчас волновался за свой народ, жизнь которого была явно под угрозой, то брат его еще и волновался за жизнь самого вождя. Аарон прекрасно видел, как моментально выросло недовольство Моисеем и его действиями. Если бы не страх перед профессиональными воинами, часть из которых была официально переведена в личную охрану предводителя, то потерявшие разум от ощущения западни евреи наверняка бы набросились сейчас на вождя и разорвали бы его. Поэтому положение обоих братьев сейчас было шатким как никогда, и свои же собственные соплеменники угрожали их жизни куда сильнее, чем фараон со всем своим войском.
Тростниковое море располагалось не так далеко от края дельты Нила, между Красным и Средиземным морями. Разрабатывая план того, как можно зрелищно раздвинуть море, а затем назидательно для потомков утопить войско фараона, Тот рассчитывал вот на что. Небывалая сейсмическая активность и затянувшаяся вулканическая деятельность извергающегося Санторина заставили дельту Нила сползать к Средиземному морю. Миллионы тонн почвы сдвинулись с места, отчего край Африканской плиты освободился от тяжелой ноши и поднялся метра на полтора. Разлом задел как раз то место, где лежало Тростниковое море, которое из-за поднятия Африканской плиты оказалось будто бы разорванным. Вода стремительно покатилась вниз, заполняя пустоты и впадины. А перед поддавшимся панике израильтянами внезапно из моря стали проступать и увеличиваться полоски суши. Впрочем, никто из евреев не заметил этого, поскольку разум их был занят совсем другим в этот момент. Но тут Моисей поднял свой жезл и громким голосом обратил их внимание на очередное чудо, которое сотворил Господь ради спасения своего излюбленного народа. Загнанные к морю евреи смотрели на расползающееся море и на проступающую сушу и не верили своим глазам. Нетрудно догадаться, что тут же они начали снова славить и восхвалять своего вождя и Бога, забыв напрочь про приказ не шуметь. Но это было уже не страшно, поэтому за шум больше никого не покарали.
Издали донесшийся шум действительно привлек внимание в стане фараона, и удивлению не было предела, когда египтяне в предрассветных сумерках отчетливо увидели, что евреи под покровом темноты неожиданно поменяли свои позиции и сейчас находятся заметно дальше, нежели когда наступала ночь. Быстро обнаруженный вкопанный медный светильник с горящим огнем заставил всерьез задуматься, а не выполняют ли евреи какой-то хитрый маневр, чтобы обвести своих преследователей вокруг пальца. Но что конкретно собирались сделать израильтяне, было непонятно египетским военачальникам. Им казалось, что надо быть полными дураками, чтобы отойти к морю и ускорить тем самым свой конец. Но ликовать египтяне не спешили – уж слишком насторожил их специально вкопанный для отвода глаз светильник. Принимая во внимание все обстоятельства, со своего ложа был поднят крепко спящий фараон, предвкушающий свою неизбежную скорую победу. Ему ситуация показалась тоже странной, и он не спешил принимать пока что какие-либо военные решения, продолжая наблюдать за действиями евреев.
Издали Яхмосу было не очень хорошо видно, что делают евреи у моря, да и солнце еще не осветило местность по-нормальному, но фараону показалось, что толпа, которая еще не так давно стояла на берегу, продвигалась как будто бы в глубь моря. Это предположение само по себе было чушью несусветной, и, дабы убедиться в этом, в стан евреев была тут же отправлена группа наблюдателей. И удивлению фараона не было предела, когда лазутчики вернулись и сказали, что перед израильтянами расступилось море и они продолжили свой путь. Яхмос был в шоке. Самое главное, он не понимал, что сейчас делать. Кинуться преследовать евреев след в след ему было страшновато. Фараон был хорошо образован, поэтому понимал, что в этой внештатной ситуации нельзя бездумно кидаться в погоню. Да, по каким-то причинам море местами стало сушей. Но вот на какой срок это произошло, это было неизвестно. Разум не дал ему сразу же принять опрометчивое решение и броситься в погоню по той же внезапно появившейся суше, петляя всем войском между водными островками, оставшимися от моря. Да и понимал фараон, что внезапно поднявшееся скользкое дно моря, скорее всего, не особо твердая и не лучшая поверхность для движения колесниц, которые там могут напрочь завязнуть.
