На обратной дороге Нандина устроила мне головомойку.
– Неужели так трудно быть элементарно вежливым… – выговаривала она, чуть не клюя меня в затылок. – Ты же просто воротил нос от бедняжки!
– Ну да, а она воротила нос от меня. Согласись, мы с ней абсолютно разные. Что же это за редактор, который говорит «очень уникальный»!
– Она всего лишь внештатный сотрудник. – Нандина чуть сбавила тон.
– Да бог-то с ней, – сказал Гил. – Аарон, туман тебе не мешает?
Наши стычки с сестрой его всегда огорчали. Я высадил пару возле ее дома и, распрощавшись, поехал к себе. Там переоделся в домашнее, налил себе выпить и уселся с книгой, но мне не читалось. Не знаю почему, однако состояние было смурное. Весь вечер я рвался домой, так чего ж мне неймется?
Выходит, в мрачных тайниках своей души я все-таки надеялся, что мы с Луизой друг другу понравимся.
Между Рождеством и Новым годом мы не работали, и Нандина на всех парах готовилась к свадьбе. Надо сказать, она выказала лихость, управившись за неделю. В последний день года церемония состоялась в нашей старенькой церкви, прихожанкой которой сестра была и поныне. Из гостей были только тетя Сельма и ее близкие, три сестры Гила со своими семьями и персонал «Издательства Вулкотта». После венчания мы устроили скромное торжество в моем доме, но никаких хлопот мне это не доставило. Пегги и подружка невесты отвечали за еду, Айрин украсила дом, Роджер озаботился напитками. А я прохлаждался.
Потом молодые на неделю уехали на Восточное побережье, что среди зимы казалось странным решением, но вольному воля. Как всегда, в эту пору работы было не много, так что мы вполне могли обойтись без руководства Нандины. Я редактировал очередной заказ под названием «Почему я решила жить дальше» – творение школьной учительницы английского языка. В принципе, это был перечень «вдохновляющих» моментов типа «вечернего неба, за вывеской сахарной фабрики обретавшего оранжевый отсвет». Время от времени я выходил в приемную и вслух зачитывал какой-нибудь перл вроде «новорожденный младенец ухватил меня за указательный палец». Реакция коллег была вполне предсказуемой: Чарлз хрюкал, Айрин рассеянно фыркала, а Пегги говорила: «Что ж, это веская причина жить дальше».
Целыми днями Айрин листала толстые журналы, в которых, похоже, была только реклама косметики. Чарлз висел на телефоне и, судя по всему, дистанционно улаживал яростные склоки дочек, у которых еще продолжались школьные каникулы. Пегги пыталась освоить слепой метод хотя бы для цифр и символов, поскольку буквы ей не давались.
В последний день нашей, так сказать, свободы мы все скопом отправились в «Обжираловку», оставив контору без присмотра (что вообще-то не полагалось), и за обедом заказали вина (чего почти никогда не делали). В этом кафе не привыкли, что посетители берут спиртное, и потому в списке вин значились только шардоне (5 долларов), мерло (5 долларов) и розе (4 доллара). Когда я спросил официантку, какое у них мерло, она ответила:
– Красное, какое еще?
Тем не менее я заказал бокал мерло, женщины взяли шардоне, а Чарлз – пиво. После двух глотков Пегги захмелела и сообщила, что все мы ей как родные. Катись оно все к черту, заявила Айрин, после обеда слиняю на распродажу шуб. Чарлз ответил на звонок мобильника, чем нарушил вывешенные на стене правила, долго слушал, а потом вышел на улицу, бормоча: «Тише, тише, я ничего не понимаю, когда ты орешь». Я же за всех расплатился, а значит, тоже был навеселе.
По дороге в контору я поведал Пегги и Айрин (Чарлз с телефоном так и застрял возле кафе) о беспочвенных нападках сестры после рождественского обеда. Размякнув от вина, я, видимо, надеялся, что коллеги возмутятся ее поведением.
– Полная засада, – пожаловался я. – Сестрица на пару с Анной Мари сватают мне женщину, с которой и поговорить-то не о чем, абсолютно…
– Перестань, Нандина просто пытается помочь, – сказала Пегги. – Она хочет кого-нибудь тебе подыскать.
Раньше я бы ответил: «Кого-нибудь! С чего вы взяли, что мне нужен абы кто?» Но теперь, все еще под влиянием смурного настроения, не до конца рассосавшегося, я не стал спорить и только сказал:
– Пусть так. Однако потеря супругов не может быть чем-то объединяющим, типа совместного хобби.
В общем, ни Пегги, ни Айрин толком не посочувствовали. Пегги лишь поцокала языком, Айрин тотчас распрощалась и отправилась за покупками:
– Ладно, пока.
– Эта женщина, которую мне сватали, такая худая, что об нее можно порезаться, – бормотал я, открывая дверь перед Пегги. – И жует она только передними зубами. А печенье ее как будто из картона.
– Ты злой, – строго сказала Пегги. Поставила сумочку на стол и скинула пальто.
– Пегги, – помявшись, окликнул я.
– М-м-м?
– Помнишь, ты приносила овсяное печенье?
– Да.
– Такое крупными дольками, с шоколадной крошкой…
– И что?
– Там внутри были какие-то крапины, шершавые. Это не шоколад, не орешки, но что-то колкое. Типа камешков.
– Соевая мука. – Пегги повесила пальто на вешалку.
– Соевая мука… – повторил я.
– Чтоб белка побольше. – Она помолчала. – Это ж надо – заподозрил камешки в угощенье.
– Ничего я не заподозрил. Я сказал – типа камешков.
– Ты все прошляпишь, Аарон. – Пегги уселась за свой стол.
– Что я сделаю?
– Другой бы радовался, что женщина хочет с ним сблизиться. А ты все просчитываешь ее мотивы.
– О ком ты говоришь?
– Ты ничего не видишь. Ничего не замечаешь. И позволяешь ей пропасть втуне.
– Кому это я позволяю пропасть втуне? Ты о Луизе, что ли?
Пегги всплеснула руками.
– Нет, погоди-ка… – сказал я.
Но она отвернулась к компьютеру и яростно застучала по клавишам. Я потоптался, затем прошел в свой кабинет. Повесил куртку, сел за стол. Но работать не стал. Дверь я оставил приоткрытой и сквозь щель видел Пегги: спутанные волосы золотятся под светом потолочных ламп, белые кружева аккуратными водопадами сбегают по рукавам.
Мы были знакомы с первого класса. Я помнил ее особый чуланчик для чучел, ее оборчатые панталоны, выглядывавшие из-под юбки. (Одноклассники-грубияны дразнили ее «крошкой Бо-Пип».) И я, конечно, помнил, что она, неудержимая балаболка, всегда любила поговорить.
По выходным, как-то поведала Пегги, она непременно заходит в магазин хозтоваров, где седовласые приказчики всегда посоветуют, как поправить провисшую дверь и укротить загнувшийся край обоев. Кроме практической пользы беседы эти одаривали ее душевным покоем, возвращая во времена, когда был жив ее отец.
После утомительного рабочего дня она, пренебрегая вечерними новостями, баловала себя фильмами с Фредом Астером.
