Когда в сопровождении хозяина Кайрё вошел в дом, он увидел четверых человек – мужчин и женщин, они грели руки над очагом, расположенным в центре главной комнате. Завидев священника, они склонились в низком поклоне и сердечно его приветствовали. Кайрё удивился: откуда бедные люди, живущие к тому же в таком уединенном месте, владеют столь утонченными приемами приветствий. «Это хорошие люди, – подумал он про себя, – должно быть, их кто-нибудь обучал правилам этикета». Затем, обернувшись к хозяину – арудзи
[15], так его звали остальные, Кайрё сказал:
– По любезности вашей речи и по столь вежливому приему, что вы мне оказали, я могу заключить, что вы не всегда были дровосеком. Вероятно, прежде вы занимали иное, более высокое положение?
Улыбнувшись, дровосек отвечал:
– Вы не ошиблись, господин. Вы видите, как я живу сейчас, но так было не всегда. Моя история – это история поломанной жизни, и в этом только моя вина. Прежде я служил одному даймё и занимал при его дворе не последнее место. Но я слишком увлекался вином и женщинами, и страсти мои заставляли меня поступать опрометчиво. Мой эгоизм привел наш дом к краху и стоил жизни многим людям. Возмездие преследовало меня, и я долго скитался по свету. Теперь я часто молюсь в надежде обрести возможность искупить то зло, что я содеял, и воссоздать погибший дом. Но, боюсь, никогда не найду способа для этого. Тем не менее я прилагаю усилия преодолеть карму моих ошибок искренним раскаянием и тем, что пытаюсь помочь тем, кто нуждается в моей помощи.
Слова арудзи свидетельствовали о добрых намерениях, и они понравились Кайрё. Он сказал:
– Друг мой, мне доводилось наблюдать, как человек, склонный в юности к легкомыслию, в зрелые годы становился искренним приверженцем достойного образа жизни. В священных сутрах написано, что даже самые закоренелые в своих дурных наклонностях люди могут преодолеть их и стать самыми упорными праведниками. Я не сомневаюсь, что у вас доброе сердце, и я надеюсь, что судьба будет к вам благосклонна. Сегодня я буду читать сутры во имя вашего спасения и молиться, чтобы вы обрели силу для одоления кармы прошлых ошибок.
С этими заверениями Кайрё пожелал арудзи спокойной ночи. Ему показали очень маленькую боковую комнату, где для него была уже приготовлена постель. Затем все, за исключением монаха, отправились спать. А он при свете бумажного фонаря стал читать священные сутры. До глубокой ночи он продолжать читать и молиться. Затем открыл окошко в своей комнатке, чтобы бросить взгляд на пейзаж за окном. Ночь была чудесной: ни облака в небе, ни ветерка; под светом полной луны четко вырисовывалась листва на деревьях в саду, и на листьях блестели капли росы. Стрекот цикад и шум отдаленного водопада музыкой наполняли ночь. Услышав шум воды, Кайрё почувствовал жажду. Он вспомнил о бамбуковом акведуке у задней части дома и решил пойти туда, чтобы напиться, не беспокоя никого. Осторожно раздвинул ширмы, отделявшие его комнату от главной, и… увидел пять неподвижно лежащих тел – все они были обезглавлены!
На мгновение он застыл в оцепенении и подумал, что здесь произошло преступление. Но через минуту заметил, что крови нигде нет, а на шеях у тел нет следов того, что головы отрезаны. Тогда он подумал: «Или это иллюзия, наведенная гоблинами, или я нахожусь в доме, где живут рокуро-куби». Он припомнил, что читал о них в одной старинной книге; рокуро-куби очень опасны, но их можно победить: если безголовое тело перенести в другое место, то голова не сможет вновь соединиться с ним. Книга также гласит: когда голова возвращается и видит, что тела нет, она трижды ударяется оземь, отскакивая, как мяч, задыхается и умирает.
«Если это рокуро-куби, – подумал Кайрё, – это не предвещает ничего хорошего. Поэтому поступлю я в соответствии с инструкциями из книги».
Он подхватил тело арудзи за ноги, подтащил к окну и вытолкнул наружу. Затем подошел к задней двери, но она оказалась закрытой. Кайрё сообразил, что головы покинули дом через дымоход, который оставался открытым. Он аккуратно отворил дверь, прошел в сад, а затем углубился в рощу, которая начиналась за ним. Здесь он услышал голоса и отправился на их звук, крадучись от тени к тени, пока не нашел для себя надежного убежища. Укрывшись за стволом дерева, он увидел головы – все пять сразу, – они порхали как бабочки, поедая червей и насекомых, которых находили на земле и на деревьях, и при этом разговаривали. Голова, которая принадлежала арудзи, перестала есть и произнесла:
– Ах этот странствующий монах, что пришел сегодня, – какое у него упитанное тело! Когда мы съедим его, наши животы насытятся. Я совершил глупость, затеяв с ним разговор: он принялся читать сутры по моей душе! Находиться рядом с ним, когда он их читает, для нас мучительно, и мы не можем прикоснуться к нему, пока он не умолкнет. Но теперь уже почти утро, может быть, он уже заснул?.. Пусть кто-нибудь из вас отправится в дом и посмотрит, что он делает.
Другая голова – это была голова молодой женщины – тотчас, как мотылек, полетела к дому. Через несколько минут она вернулась и хрипло закричала – в голосе ее была великая тревога:
– Этого монаха нет в доме – он исчез! Но это не самое плохое. Он унес тело нашего арудзи. Я не знаю, куда он дел его.
Услышав это известие, голова арудзи – она отчетливо была видна в лунном свете – исказилась в страшной гримасе: глаза вылезли из орбит, волосы встали дыбом, зубы заскрежетали. Затем из ее уст вырвался ужасный крик, рыдая от гнева, голова воскликнула:
– Мое тело забрали! Значит, воссоединиться с ним невозможно! Я должен умереть! И все это из-за проклятого монаха! Но прежде чем умру, я доберусь до него! Я разорву его! Я сожру его! А!.. ВОТ ОН!.. Он там, за деревом, спрятался за тем деревом!.. ВИЖУ ЕГО!.. Жирный трус!..
В тот же самый момент голова арудзи вместе с четырьмя другими головами подлетела к Кайрё. Но монах уже вооружился – он выдернул из земли молодое дерево, превратив его в дубинку. Этим оружием он принялся наносить удары по головам, едва они приблизились. Четыре головы улетели. Но голова арудзи, несмотря на сыпавшиеся на нее удары, в остервенении продолжала нападать на монаха и наконец вцепилась зубами в левый рукав его одежды. Кайрё схватил голову за волосы и несколько раз ударил по ней. Голова не ослабила хватку, но, испустив протяжный стон, прекратила борьбу. Она была мертва. Но ее зубы крепко держали рукав, и, даже собрав все свои силы, Кайрё не смог разжать челюсти.
Так, с головой, которая болталась на его рукаве, он вернулся в дом и там нашел четырех других рокуро-куби – они сидели на корточках, прижавшись друг к другу, – их головы, побитые и кровоточащие, уже воссоединились с телами. Увидев, что он входит в дом, они закричали:
– Монах! Монах! – И, выскочив из дома, убежали в лес.
Небо на востоке заалело, начиналось утро, а Кайрё знал, что силы злых духов ограничены лишь часами ночи. Он посмотрел на голову, которая вцепилась зубами в рукав его одежды: ее лицо было залито кровью, измазано пеной и глиной. Он громко рассмеялся и подумал про себя: «Каков сувенир! Голова гоблина!» Затем, собрав свои немудрящие пожитки, спустился с горы и продолжил путешествие.
