Петрусь так и вытаращил глаза:
— Ты что? Вид…видела? Ты нашла-а?!
Он даже заикаться начал от потрясения.
— Надо было прятать получше, тогда бы не нашла! — фыркнула Лиза. — Вот всё у вас так. Сунули заготовки для мин куда попало, авось никто не найдет. И будете и дальше действовать наобум Лазаря. То есть я запросто смогу взорваться вместе со всей фашистской гоп-компанией. Так отвяжись от меня вместе со своими высоконравственными проповедями, я обречена, ну и ладно, последнее желание приговоренных — закон, а потому я буду спать с тем, с кем хочу, кого выберу, и ты мне тут не указ!
— Выбери меня.
Лиза замерла с полуоткрытым ртом, так неожиданно прозвучали его слова.
— Что?..
Петрусь кинулся к ней и схватил в объятия:
— Что слышала. Ты не одна обречена — мы оба на эшафоте: или фашисты убьют, или красные, когда придут. Нам не простят, что остались на оккупированной территории, что умудрились выжить, а про то, что мы в услужение к фрицам пошли ради победы, и не вспомнит никто. Нет у меня никаких иллюзий: нам или на Колыму, или в подвалах забьют сапогами, как били отца Игнатия, или просто в петлю сунут, пулю для предателей пожалев. Нам лучше в бою погибнуть. Но сначала…
— Ты меня поэтому поцеловал? — прошептала Лиза в его побелевшие от напряжения губы. — Чтобы успеть хоть что-то взять от жизни до того, как мы погибнем?
Его глаза были так близко, что Лизе пришлось чуть отстраниться, чтобы видеть их выражение. Они были непроглядны, как ночь, которая на них надвигалась: ночь любви, ночь смерти — кто знает?..
— У меня никогда ничего такого не было, — пробормотал Петрусь, — это первый раз. Ты — первая. Как ты пришла, я с тех пор тебя день и ночь вижу. Спать перестал.
— Ну, теперь уснешь, — выдохнула она, запрокидывая голову: его горячие губы обжигали шею.
Далекое прошлое
Демидов обращался с женой, словно с дорогой игрушкой, и сам дорого дал бы, чтобы проникнуть за неподвижную маску ее красоты! Впервые он понял, что не совсем безразличен жене, когда упал с лошади и сильно растянул связки. Целый месяц ему пришлось проваляться в постели, и Аврора, отсылая прислугу, проводила все время рядом с ним…
Вскоре родился сын, и Аврора настояла, чтобы его назвали в честь отца — Павлом. И тогда Демидов возблагодарил императрицу, которая однажды чуть не со слезами умоляла его жениться на своей прекрасной и печальной фрейлине.
Аврора была осыпана подарками мужа! Но ей и самой хотелось подарить ему что-нибудь необыкновенное. Она чудесно вышивала мелким речным жемчугом и однажды расшила ему манжеты шлафрока своими инициалами — ДА. Это значило и «Демидова Аврора», и ответ на тот вопрос, который Павел Николаевич так часто ей задавал: любит ли она его.
Конечно, она его любила, она была счастлива с ним! Никто не ждал беды. Однако вскоре вдруг началась у Павла Николаевича горячка.
Чахотка, плюс костный туберкулез… Болел Павел Николаевич всего только месяц. Уже с трудом удерживая карандаш, он написал на книге: «Моя любимая Аврора!»
Рано утром, придя ненадолго в сознание, перед тем как отойти в мир иной, он позвал жену, не замечая, что та сидит рядом…
Похорон Аврора почти не помнила, она превратилась в тень. Оставаться в особняке было тошно, страшно, холодно. Приказывала день и ночь топить камины: все время зябла и не могла согреться. Постоянно носила на руках сына, только в эти минуты чувствовала себя спокойно.
И тут ей открылась одна страшная тайна…
Нижний Новгород, наши дни
Катя была еще очень молоденькая. Все открытия — и приятные, и нет — у нее были еще впереди. Что там какой-то «свой» Вадька! Предают все, кому не лень: мужья и лучшие подруги — в первую очередь. Предают иногда из возвышенных побуждений, иногда просто ради денег. Чаще всего!
— Оставим пока восклицания, ладно? — предложила Алёна. — Это не более чем вариант. Но мне было бы интересно узнать, где находился этот самый Вадька, когда я говорила по телефону с Муравьевым. Не стоял ли под дверью?
— Я схожу узнаю, — вызвалась Марина. — А ты, Катерина, иди в душ. Вон Татьяна бредет, чистая до неузнаваемости. А вот и Людочка с вашими бигмаками.
— Я лучше в душ, — уныло сказала Катя. — А то мне теперь кусок в горло не полезет, после этих откровений насчет Вадьки.
— А что такое насчет Вадьки? — спросила Таня, пятерней расчесывая еще влажные волосы. — Он со вчерашнего дня на больничном. «Волжанка» так и стоит на приколе с этим бензонасосом.
— А ты откуда знаешь? — изумилась Катя.
— Да я когда шла в душ, видела, как Советиков с Михалычем ругался. Советиков, — пояснила она для Алёны, — это наш репортер. Ему в Дзержинск надо ехать, а не на чем. Машины нет, а на электричке ему неохота, это и ежу понятно. И он взял за жабры Михалыча, это наш хозяйственник, машины в его подчинении. Он и стал жаловаться, что Вадька вчера еле-еле притрюхал на «Волге» с засорившимся бензопроводом, а потом отпросился, мол, плохо себя чувствует, траванулся соком, что ли, а утром позвонил и сказал, что берет больничный, потому что траванулся-таки очень сильно и надо будет вызвать врача.
— Ага! — радостно вскричала Катя, и Таня посмотрела на нее с некоторым испугом. — Ага! И бензопровод засорен, и Вадька заболел. А вы говорите! — И она с торжеством уставилась на Алёну.
— Ну, допустим, — пожала та плечами. — Хотя я бы сначала сама поговорила с этим вашим Михалычем и уточнила, вызывал ли все же Вадька врача. Но предположим, что он тут ни при чем. И засорившийся бензопровод в самом деле — проявление невероятной везухи этих ваших похитителей. И все же я предпочла бы, чтобы это был Вадька.
— Почему? — в один голос спросили Таня и Катя и волками посмотрели на Алёну. Вернее, волчицами.
Ну понятно, этот Вадька, конечно, какой-нибудь несусветный красавчик. И, конечно, черноглазый. Явно, что именно такие девчонкам нравятся — вот ведь они, как мышки в мышеловку, впрыгнули в серый «Ниссан» совершенно добровольно, только потому, что их поманил пальчиком черноглазый похититель. Беда с этими черноглазыми, Алёна Дмитриева и по своему печальному опыту знала, что — беда бедучая…
— Да потому, что мы в один момент нашли бы сообщника ваших злодеев. И преподнесли бы их всех Льву Ивановичу Муравьеву на блюдечке с голубой каемочкой — вместе с причиной, по которой этот киднепинг был учинен. Уж причину бы мы из вашего Вадьки в два счета вышибли бы. А теперь… ищи его, свищи, осведомителя и пособника похитителей!
— А вы по-прежнему не хотите допустить, что он все же находится где-то там, где Муравьев? — осторожно спросила Марина.
— То есть против нас работает кто-то на самом верху? — уточнила Алёна. — Кажись, так пишут в шпионских романах? Ну… напрашивается такой вывод, но почему?! Чем вы могли так озлобить эти самые «верхи», что они просто не могут жить по-старому и взялись вас трясти?
