Первые свидетельства о намечаемом русско-английском сближении относятся к Альхесирасской конференции, а уже на следующий год Лондон заявил о своем желании вместе с Францией поучаствовать в предоставлении России крупного финансового займа. Двусторонние контакты еще больше оживились после назначения на должность министра иностранных дел сэра Э. Грея, который сразу заявил о своем желании решить все проблемы в русс ко-английских отношениях, о чем и уведомил своего коллегу в Санкт-Петербурге Ламздорфа. Ответным знаком из России стало назначение на пост министра иностранных дел сторонника сближения с Англией А. П. Извольского.
Русско-английские переговоры особенно интенсифицировались начиная с мая 1906 года. Ревизии был подвергнут весь комплекс двусторонних отношений — раздел сфер влияния в Персии, Афганистане, Юго-Западном Тибете, режим мореплавания в черноморских проливах, обсуждались и многие другие проблемы, представлявшие взаимный интерес. Итогом русско-английских консультаций стало подписание 31 августа 1907 года двустороннего соглашения, регламентировавшего разграничение сфер влияния Англии и России в Персии, Афганистане и Тибете. Так были заложены основы согласия между Россией, Англией и Францией. Теперь Европа окончательно оказалась разделена между Антантой и блоком центральных держав в лице Германской и Австро-Венгерской империй. Однако вплоть до начала Первой мировой войны отдельные участники противоборствующих коалиций предпринимали попытки изменить расклад сил на континенте и сблизиться то с одним, то с другим из участников коалиций.
Именно в контексте такого подхода к решению европейских проблем, думается, следует рассматривать подписание 29 октября 1907 года русско-германского Балтийского протокола, регулировавшего некоторые, отнюдь не самые важные, проблемы в этом регионе. По мнению российских историков, с которым, на наш взгляд, следует согласиться, "Балтийский протокол явился наиболее осязаемым плодом всех попыток русско-германского сближения после окончания русско-японской войны (и вплоть до 1910 г.), плодом скудным, ибо практическое значение протокола оказалось невелико".
[9]
БАЛКАНСКИЙ "УЗЕЛ"
В череде локальных войн и конфликтов, которые потрясали Европу в конце XIX — начале XX века, особняком стоят те, что происходили на Балканах. Собственно, уже несколько десятилетий Балканский полуостров именовали не иначе, как "пороховым погребом Европы", — интересы уж слишком многих государств сталкивались в этом регионе Старого Света, При всей многогранности балканских конфликтов их суть можно выразить в нескольких словах: борьба великих держав за "наследство больного" — Османской империи — Но это соперничество накладывалось на крайне непростые отношения между самими балканскими государствами,
Именно на Балканах в крайне острой форме столкнулись интересы Англии и Германии, стремившихся завоевать доминирующее положение в Турции, а также России и Австро-Венгрии, пытавшихся поставить под свой контроль национально-освободительное движение славянских народов. До поры до времени это соперничество проходило в определенных рамках, пока Вена не решила нарушить сложившийся в регионе статус кво.
Надо отметить, что агрессивные устремления Вены на Балканах самым активным образом подогревались в Берлине. Более того, именно на Балканах немцы еще раз попытались испытать на прочность недавно созданную Антанту, Потепление в русско-английских отношениях самым удручающим образом было воспринято в Берлине. Особенно кайзера раздражала та подчеркнуто дружеская атмосфера, в которой проходила встреча в Ревеле в июле 1908 года русского и английского государей Николая II и Эдуарда VII.
[10] Именно после этой встречи Вильгельмом было сделано ставшее широко известным заявление, что если «они» захотят «нас» окружить, то Германия будет обороняться до конца. К тому же в высших европейских сферах стали ходить настойчивые слухи о том, что на тайных совещаниях в Ревеле между министром иностранных дел России Извольским и английским монархом достигнута договоренность о совместном вмешательстве в турецкие события — это было время, когда Османскую империю сотрясала младотурецкая революция. Так вот, именно на почве балканских дел и решил на сей раз оценить глубину русско-английского сближения, а тем самым и прочность самой Антанты, немецкий кайзер. Сами немцы, однако, не хотели становиться зачинщиками нового европейского конфликта и, как водится, на роль провокаторов определили своих ближайших союзников — австрийцев.
5 октября 1908 года австро-венгерский император заявил о распространении своего суверенитета на Боснию и Герцеговину, Россия дала согласие на аннексию, но обусловила его указанием на европейский характер этого вопроса, то есть передачей проблемы аннексии Боснии и Герцеговины на международное обсуждение и необходимостью компенсации для целого ряда государств. Однако, получив свое, Вена и не подумала выполнять данные ею России обязательства и, более того, начала готовить планы уничтожения своего злейшего врата и исторического союзника России — Сербии, планируя разделить эту страну между Австро-Венгрией, Болгарией и Румынией. Австрийского кайзера в его планах поддержал кайзер немецкий. 29 марта 1909 года в Австро-Венгрии была объявлена мобилизация пяти корпусов. В воздухе запахло войной. В этих условиях еще полностью не оправившаяся после поражения в войне с Японией Россия не стала обострять отношения с Австро-Венгрией и стоявшей за ее спиной Германией, признала аннексию Боснии и Герцеговины и отказалась от требований созыва международной конференции.
Боснийский кризис до крайности ухудшил отношения между Санкт-Петербургом, с одной стороны, и Берлином и Веной — с другой. Именно после него призрак военной опасности постоянно стал витать над Старым Светом. Не успевал разрешиться один дипломатический скандал, как тут же возникал другой. Однако задумка Вильгельма — показать России, кто хозяин в Европе и что ей не приходится ожидать поддержки от новых союзников, полностью провалилась. В Петербурге сделали прямо противоположный вывод и стали еще более интенсивно укреплять военные и политические связи с Антантой. Действия Вильгельма не оставляли России выбора. Вернее, выбор был: или безусловно подчиниться воли Германии, причем без всякой надежды на компенсацию, или же, напротив, еще больше укрепить союз с Лондоном и Парижем. В России выбрали второе.
Несмотря на то что в результате первого марокканского кризиса и аннексии Австро-Венгрией Боснии и Герцеговины России пришлось подчиниться ультимативным требованиям немцев, Вильгельму так и не удалось внести раскол в ряды Антанты. Тем не менее немецкая дипломатия продолжала действовать в подобном духе. Еще прежнее руководство немецкого дипломатического ведомства в лице Ф. Гольштейна и канцлера Б. Бюлова мечтало превратить Марокко в вечно кровоточащую французскую рану, притрагиваясь к которой Берлин мог бы диктовать Парижу свои условия. Вот и теперь, не сумев посеять раздор в стане Антанты в случае с Боснией и Герцеговиной, немцы решили опять попытаться разыграть «марокканскую» карту. Причем предлог для этого был выбран смехотворный.
