— Хочу вас предупредить, что во время работы в проекте вам нельзя будет пользоваться ни компьютерами, ни мобильными телефонами.
— Да ничего страшного.
Ответ прозвучал как-то слишком уж быстро и уверенно. Это заметили и Вера, и Назар.
— Наташа — ваша подруга, верно? — вклинился вдруг Бычков.
Девушка растерянно молчала, глаза забегали.
— Ну… А что такого? Разве подругам нельзя?
— Да можно, можно, — рассмеялась Вера.
— А как вы узнали?
— Комната одна и та же, — объяснил Назар. — Я же вижу: обои те же, картинка вон висит такая же. И спинку дивана тоже видно. Вместе живете?
— Ну да. Мы вообще из одного поселка, в одном классе учились, вместе приехали поступать, вместе и живем, комнату снимаем.
— Значит, из поселка — в город, учиться, профессию получать?
— Ну да.
— А потом что? Есть планы на дальнейшую жизнь?
— Пока нет, для меня сейчас главное — получить знания. Только у нас тут с этим напряженка, никому ничего не надо, а мне хочется быть среди людей, которые много знают…
Кислотно-розовые пряди в моем представлении как-то мало сочетались со стремлением к знаниям и к общению с образованными людьми. Но жизнь постоянно учит: не суди по внешности, внешность — самое обманчивое из всего, что есть на свете. Вполне возможно, у девочки беда со вкусом, а с мозгами как раз все в большом порядке.
— А можно вопрос задать? — спросила девушка.
— Пожалуйста.
— В интернете написано, что учредитель фирмы, которая организует… ну, вот это всё… что он американец. Это правда? Или фейк очередной?
Я бросил взгляд на список: номер 14, Марина.
— Нет, Марина, я не фейк. Я самый настоящий.
— Ой, как вы хорошо по-русски говорите! Вы, наверное, из России, эмигрант?
— Нет, я коренной американец.
— А русский язык так хорошо знаете… Долго учили, наверное?
— Долго. Всю жизнь. Я переводчик.
— В интернете написано, что вы живете не в Америке, а где-то в Европе. Это правда?
— Правда. Я живу в Голландии. А вы, выходит, проверяли информацию?
— Ну а как же! — Возмущение девушки было весьма искренним. — Как только я узнала, что Наташка подала заявку, сразу стала проверять. Натка… Она такая, знаете, доверчивая, неприспособленная, ее кто угодно вокруг пальца обведет, вот и приходится ее защищать и подстраховывать на каждом шагу, а то ведь вляпается и не заметит.
— А вы, значит, опытная и хитрая и охраняете ее от всех опасностей?
— Не, ну не то чтобы… Просто Натка несовременная, ей трудно. А я более продвинутая, мне легче.
— Понятно. Спасибо, завтра вы узнаете результаты.
* * *
В половине десятого мы закончили разговор с последним кандидатом и сразу же отпустили Семена Хорвата: переводчик больше не требовался.
— Я еще нужен? — поинтересовался техник.
Мы посовещались и решили, что он, пожалуй, тоже может уходить. Все, что нужно, администратор сайта сделает сам завтра утром. Юра так и сидел в углу, уходить не собирался.
— Мне нужно будет все проверить, убрать и закрыть, — пояснил он, поймав мой вопросительный взгляд. — Технику вывезти, чтобы ничего не пропало. Чайник — еще куда ни шло, а пять ноутбуков и кофемашина это уже серьезно, на многие тысячи потянет. Вы же с меня вычтете, если что.
Кофемашина и чайник могут еще пригодиться, если обсуждение затянется, а вот ноутбуки вполне можно было уносить. Юра начал приносить откуда-то коробки с пенопластовыми вкладышами и аккуратно, не спеша, паковать технику, которую он, стараясь не шуметь, выносил и грузил в машину.
— Назар, ты обещал объяснить, что за странные разговоры ты вел с этой… Наташей, кажется? — требовательно заявил я.
Бычков огляделся по сторонам и всплеснул руками:
— Эх, незадача, компьютеры-то все поотключали! Я бы просто дал вам послушать… Ну ладно, я вам сейчас на телефоне найду, хотя звук, конечно, будет не тот, но суть вы поймете.
— Вера, вы что-нибудь поняли?
Максимова качнула головой:
— Ничего. Ума не приложу, при чем тут музыка.
Назар тыкал пальцем в экран смартфона, что-то выискивая.
— Да музыка-то ни при чем, — сказал он, не глядя на нас. — Это песни. Там слова важны. Вот, нашел. Ладно, не буду вас заставлять слушать все целиком, просто текст зачитаю.
Внезапно выключил телефон, сунул в карман и постучал себя костяшками пальцев по лбу.
— Старый я дурак, ничего уже не соображаю. Тексты-то я вам и без всякого телефона наизусть расскажу. Ну, слушайте. В шестидесятые годы, когда я был молодым, начался всплеск самодеятельной песни. Выступать на больших сценах этим авторам-исполнителям, конечно, не позволяли, их творчество не соответствовало правительственному канону, они пели в основном для своих, на так называемых квартирниках, их записывали на магнитофоны, переписывали. Тексты на машинке перепечатывали и распространяли среди любителей. Одним словом, их песни знали и пели все. Так вот, Наташа процитировала несколько слов из песни Кукина, а я стал проверять, случайно это или нет, то есть действительно ли она хорошо знает эти песни или просто одну фразу услышала где-то и запомнила. Сначала речь шла про песню о маленьком гноме. Там сказано:
Беги от людей, мой маленький гном,
Беги поскорей в свой старенький дом,
Где по стенам вместо картин — гирлянды ненужных слов,
Где мозаикой стекол окон — десятки волшебных снов.
И книги, рожденные сотнею сказочно умных голов —
От Шарля Перро и до «Магизма основ».
— Вот теперь понятно, — кивнул я. — А все остальное? Ты просил ее называть какие-то номера.
— А это уже из песни про волшебника. «Где ж ты, мой добрый волшебник?» Автор просит волшебника «дать ему хоть что-нибудь тоже». И дальше перечисляет: «Радости дай, дай печали, чтобы встречал и встречали, чтобы меня понимали и чтобы всё понимал я».
Вера быстро записывала в блокноте. Потом перелистнула несколько страниц, поискала глазами что-то из записанного ранее.
— Нашла. На вопрос, что она попросила бы у волшебника, Наташа ответила: первое, четвертое и шестое. Да, понятно. А дальше?
— А дальше идет перечисление того, что автор хотел бы научиться понимать.
…И чтобы всё понимал я:
Чем опечалена туча?
Радость какая у листьев?
Горд чем цветок?
Что всё значит?
