Почти не надеясь на удачу, Кротов стал сравнивать
многочисленные отпечатки пальцев, снятые с глянцевой Лениной фотографии с
отпечатками, хранившимися в делах об абортарии. Начал он с «серого кардинала» и
тут же чуть не поперхнулся остывшим кофе: на фотографии были четкие «пальчики»
Анатолия Вейса. Через час он имел на руках официальное заключение эксперта,
подтверждающее это.
* * *
– Значит, ты считаешь, пока она у Кротова, ей ничего не
грозит?
– Квартира на девятом этаже двенадцатиэтажного дома, дверь
стальная, отмычкой замок открыть невозможно. Она никуда не выходит. Даже ее
собаку Кротов выгуливает сам, утром и вечером.
– Это они хорошо придумали, – кивнул Андрей Иванович и,
отхлебнув горячего крепкого чая, посмотрел на Свету. – Значит, Кротов гуляет с
ее собакой, произнес он серьезно и задумчиво. – Ты скажи мне, пожалуйста, что у
них там с нашей подопечной? Света пожала плечами.
– Как что? Любовь!
– Надо же! – хлопнул себя по коленке Андрей Иванович. – Они
ведь знакомы меньше недели, к тому же она с пузом!
– А пузо при чем? – усмехнулась Света.
– Как это – при чем? Все-таки не совсем удобно страсти-то
предаваться, да и опасно во второй половине беременности.
– Ах, вы об этом? Нет, они не спят пока. У них все серьезно.
– Ты и это разглядела?
– Как вам сказать? Скорее почувствовала, когда их увидела
вместе. Я ведь все-таки женщина.
– Интересно, а почему ты, Светочка, считаешь, если сразу не
спят, значит, серьезно?
– Ох, Андрей Иванович, – улыбнулась Света, – это на гнилом
Западе сначала в койку прыгают, а потом уж знакомятся.
– Ты хочешь сказать – у нас наоборот?
– У нас, конечно, тоже по-всякому бывает, но русскому
человеку после койки сложней знакомиться. Стыдно, неловко… Менталитет у нас
такой – стыдливый.
– А у них, у западных людей, значит, бесстыдный менталитет?
– засмеялся Андрей Иванович.
– Да нет. Просто они к этим вещам по-другому относятся. Для
них секс естественная часть жизни. А у нас и слова-то такого нет. Или любовь,
высокое парение духа, или грязь, гадость, матерные названия. Нет у нас
середины, только верх и низ. А у них все просто и буднично. Вот вы подумайте:
«заниматься любовью» – это ведь калька с английского. По-русски дико звучит.
– Ну, ты у нас философ! – выразительно развел руками Андрей
Иванович и, помолчав секунду, вдруг спросил:
– Нравится тебе Полянская?
– Да, – призналась Света, – легче работать, когда охраняемый
объект вызывает симпатию. А почему вы спросили?
– Потому, девочка, что в твоей работе симпатий и антипатий
быть не может. Мало ли, как потом дело обернется…
Света заметила, как холодно и остро блеснули глаза ее собеседника.
Ей стало не по себе. Он тут же почувствовал это и ласково погладил ее по щеке.
– Ты про менталитет сама додумалась, умница?
– Нет, – улыбнулась Света, – в школе проходили. Тема у нас
была такая: «Национальные стереотипы сексуального поведения».
– Глупости! – отрезал Андрей Иванович. – Нет никаких в этом
стереотипов, нет правил – одни сплошные исключения. Ты со мной не согласна?
Света отрицательно замотала головой.
– А Полянская мне тоже нравится, – он откинулся в кресле и
закурил, хорошо бы у них с Кротовым все наладилось. Лишний «важняк» с Петровки
нам ведь не помешает? А, Светочка, не помешает? – Он весело подмигнул, но тут
же лицо его стало серьезным. – Теперь о главном. В Нью-Йорке тебя встретит
некто Бредли. Маленький такой, толстенький, на клоуна похож. Но он вовсе не
клоун, а, наоборот, мрачный, невоспитанный тип. Ну, это ты как-нибудь
переживешь. Общаться тебе с ним придется мало. Он из ФБР, из секретного отдела,
который занимается проблемами преступности, связанными с трансплантацией
человеческих органов. Мы с этим отделом не то чтобы дружим, но не ругаемся.
Однако, если мы не преподнесем им на блюдечке тамошних приятелей Вейса, они
будут в обиде. Ты можешь обращаться к Бредли с любыми бытовыми проблемами – но
они вряд ли возникнут. Что касается работы, то лучше на его помощь не
рассчитывай. Обращайся только в самом крайнем случае. Он вступит в игру, как
только ты сообщишь ему главное имя. Или кличку. Этого будет достаточно, чтобы
считать твое задание выполненным. Вот он, – Андрей Иванович показал Свете пару
цветных фотографий, – видишь, какой красавец!
Бредли действительно был похож на клоуна.
* * *
– Елена Николаевна, вы уже звонили в Нью-Йорк? Вас там кто-нибудь
будет встречать?
Они сидели в его маленькой кухне. Под столом У них в ногах
спал и по-стариковски похрапывал Пиня.
– Я звонила в пятницу с работы. Меня встретит Стивен, старый
друг моего папы, – ответила Лена.
– А жить вы там где будете?
– У него, у Стивена. Я всегда у него живу, когда прилетаю в
Нью-Йорк. Стивен мне от папы по наследству достался. Они познакомились очень
давно, еще в пятьдесят седьмом, когда в Москве был молодежный фестиваль. И с
тех пор как-то, умудрялись общаться, встречаться, несмотря на все
советско-американские сложности. Папа умер, теперь я вместо него со Стивеном
переписываюсь. Он старенький, семьдесят пять лет, дети и внуки взрослые, живет
один в огромном доме в Бруклине. У детей и внуков своя жизнь. Ему одиноко.
– А я нигде дальше Крыма не бывал, – задумчиво произнес
Кротов. – Моя бывшая жена – балерина в театре Станиславского. Она часто ездила
на гастроли за границу, но ничего толком не рассказывала.
– Я вам расскажу, – улыбнулась Лена, – прилечу из Нью-Йорка
и расскажу.
Она жила у него второй день, и Кротов ловил себя на том, что
ему впервые за много лет хотелось вечером возвращаться домой. Он не загадывал,
как сложится дальше, но в глубине души был уверен: они с Леной уже не
расстанутся. Слишком серьезно то, что сейчас происходит между ними, чтобы
исчезнуть просто так, в никуда. Хотя внешне вроде ничего не происходит. Они
называют друг друга на «вы» и по имени-отчеству, он спит на кухонном диванчике,
она – в комнате, на тахте.
– Елена Николаевна, там на кассете, в разговоре с
Курочкиным, вы сказали, что у вас будет девочка. Вы это только чувствуете или
знаете точно?
– Теперь знаю точно. Курочкин на прощание сообщил. Он был
опытным доктором и вряд ли ошибся.
– А кого вы хотели, пока точно не узнали?
