Точно так же христианская обрядность обогатилась заимствованиями из церемониала древних мистических культов и деталей одеяний правителей-жрецов, а святые, мученики или монашествующие имели аналогии с местными героями и неолитической богиней-матерью.
Набожность и моральные нормы, подразумеваемые в учении Христа, как и во всякой другой доктрине спасения, поддерживались системой санкций. Если христианство, как религия любви, подавляла все другие, стимулируя добродетель, то в описаниях адских мучений, удерживающих от зла, она следовала за египетской, зороастрийской, орфийской и буддийской верами.
Наконец, вместе с их надеждами и страхами, направленными на приближающееся Царство Божие и загробную жизнь, первые христиане поддерживали существующий социальный порядок, хотя он и противоречил положениям их религии. В раю не было различий между рабами и свободными, а в мире людей рабство являлось установленным институтом, где раб был обязан подчиниться своему господину.
Тем не менее христианская концепция братства людей и его постулат «Возлюби ближнего как самого себя» обеспечивали более сильную моральную мотивацию, чем преданность племени или полису, философия стоиков или римский закон.
На какое-то время новая религия, как и старые культы, делала жизнь значимой для масс, которым реалии империи и плоды натурфилософии не предлагали в этой жизни никаких перспектив. Христианство распространилось, однако, и среди среднего и верхнего класса.
Умножение и украшение городов и описанная нами активность торговли создавали впечатление невероятного преуспевания. Однако империя не сняла противоречия эллинистической экономики. Рим не предложил никаких новых производительных сил и не расширил использование тех, что уже были доступны в эллинистическое время. Радикально не изменилась и структура промышленности. «Шаг от мастерской до фабрики и машины как основного средства производства не был сделан».
Без сомнения, величина производственной единицы изменилась. Так, например, керамическое производство в Арреции (совр. Ареццо) в Тоскане было организовано практически так же, как и то же самое производство в Афинах пятью столетиями ранее. Лишь в двух из 25 действовавших там между 25 годом до н. э. и 25 годом н. э. гончарных мастерских работало от 10 до 14 мастеров, «подписывавших» свои изделия, а в остальных — не более шести мастеров.
Самое большое предприятие, на котором за пятьдесят лет продали вазы, подписанные 58 мастерами, должно было иметь не менее сотни рабов, занятых на операциях, требовавших меньшей квалификации. Точно так же происходило и в текстильном производстве, мы читали, что даже в Помпеях в мастерской работало всего лишь 25 ткачей.
Увеличение числа работающих по найму в связи с укреплением производств тем не менее вовсе не влекло за собой большую специализацию, чем в классических Афинах или Коринфе, и по-прежнему не применялась какая-либо механизация. Так, в частности, водяные мельницы едва ли были более распространены в I столетии н. э., чем в предшествовавшее столетие.
Унаследованные от республики «аристократические» традиции мешали вложениям капитала в производство. По закону сенатору запрещалось заниматься торговлей. Даже более, чем в классической Греции, единственно «достойными» занятиями для него считались «сельское хозяйство и в меньшей степени коммерция», а производство было уделом вольнонаемных работников и других лиц «низкого» происхождения, располагавших сравнительно небольшими средствами.
Новые богатые стремились вкладывать средства в землю, как вольноотпущенник Тримальхион в известном произведении Петрония «Сатирикон». Составив состояние на мореплавании и ростовщичестве во времена Нерона, он начал скупать поместья и хозяйства. В лучшем случае подобный «капиталист» мог покупать рабов для производителей, владельцев мастерских, но он не мог бы заниматься тем, что экономисты назовут предпринимательской деятельностью, поскольку ее вполне могли осуществлять наемные работники.
Так, нам удалось обнаружить в Помпеях сорок небольших пекарен с мельницами, как и та, что описана выше, и около двадцати суконных мастерских, обеспечивавших потребности 30 тысяч жителей их небольшого города. Точно так же и керамическое производство в Лезуа на юге Франции, занявшем после 70 года место Арреция в обеспечении рынка запада империи, совершенно точно состояло из восьми «фирм», известных по своим торговым маркам.
Действительное увеличение богатства, отмечаемое в первые годы империи, оказалось результатом внешней экспансии цивилизации и прекращения изнурительной гражданской войны. Однако «экспансия городской цивилизации являлась системой эксплуатации, организовавшей ресурсы новых завоеванных земель и концентрировавшей их в руках меньшинства — капиталистов и деловых людей».
Иначе говоря, рынок товаров расширился, но не вглубь. «Покупательная способность основной массы представителей низших классов продолжала оставаться низкой. Покупатели товаров относительно высокого качества происходили из среднего и верхнего классов и армии», как и в эллинистические времена.
На земле положение крестьян не улучшилось, а в старых провинциях, возможно, и ухудшилось. Так, например, в Египте Тиберий подавил волнения, отменив право на убежище в храмах. В кельтских землях, таких как Британия, местные жители вели тот же нищенский образ жизни и обрабатывали землю такими же неэффективными способами, как и раньше, до их захвата Римской империей.
В промышленности вознаграждение ремесленников и работников физического труда уменьшалось за счет использования труда рабов, хотя привлекавшиеся рабы вовсе не вытесняли рабочих по найму. Из упомянутых в римских документах I и II веков 27 процентов работников являлись свободнорожденными, 66 процентов свободными (вольноотпущенниками — освобожденными рабами) и только 7 процентов — рабами. В остальной части Италии соотношение оказывалось следующим — соответственно 46, 52 и 2 процента.
Конечно, рабы меньше, чем другие, удостаивались чести посмертных памятников или места в религиозных собраниях. Об этом говорят надписи, о них уже шла речь. Так что цифры не дают точных данных о нанятом населении. Тем не менее даже на кирпичной кладке проставлены имена 22 свободнорожденных наряду с 52 рабами и 22 нанятыми неопределенного положения.
В гончарных мастерских в Арреции до 25 года н. э. из 132 работавших 123 были рабами. Однако в керамическом производстве Галлии и земель у Рейна не отмечено подобное использование рабов. В надписи из Дижона плотники, кузнецы и другие ремесленники называются «зависящими» («клиентами»), но вовсе не рабами.
Позволим себе напомнить, что рабам действительно разрешалось зарабатывать и иметь «собственность» сверх самого необходимого. Чиновники, учителя и многие другие профессиональные работники часто являлись рабами, и именно рабы Цезаря выполняли функции министров государства. Некоторые авторы утверждают, что доходы работников действительно росли до 200 года н. э. Если это так и было, то доля наемных работников в производстве оказывалась слишком незначительной.
Результатом стало то, что для большинства населения жизненные стандарты оказывались весьма низкими. «Люди Античности если и жили в богатстве, то отличались небольшими потребностями. Они питались в основном пшеничным хлебом, оливками и инжиром, потребляли относительно немного мяса и вина, жили в жалко меблированных комнатах, обогреваемых только жаровнями и освещаемых масляными лампами». Большинство людей соглашались с такими нормами, и никакая «рекламная деятельность» не нацеливалась на то, чтобы поднять стандарты потребления.
