— Ах, Ложь, — снова раздался голос. — Сущий восторг, как всегда. Каким же утомительным должен быть твой демон. Но у меня есть для вас хорошие новости. Мы нашли способ вытащить демонов из ваших тел и поместить их в кого-нибудь другого. Кого-то более слабого, кто согласится на это во имя человечества. Мы уже проделали это с Сабином. Конечно, после того, как схватили его. Он долго сопротивлялся, наш Сабин, но в конце концов пал. Так же, как и вы.
Черт, нет, только не это. Сабин не умер. Он не мог умереть. Он был таким сильным, таким решительным. Более того, просто невозможно было исторгнуть демонов и поместить их в другие тела. Это не могло быть правдой.
— Ты мне не веришь. — Стефано опять засмеялся. — Прекрасно. Поверишь, когда это случится с тобой. Кроме того, как ты думаешь, почему твой друг до сих пор не пришел, чтобы спасти вас?
Гидеон похолодел от ужаса. «Не позволяй Стефано достать тебя. Он лжет. Позже ты сможешь…»
Кулак Гидеона обрушился на стену, подняв облако пыли. Он бил снова и снова, слезы жгли ему глаза. У него ломались кости, рвались мышцы, но Гидеон не замечал этого. Он провел рядом с Сабином несколько тысяч лет и надеялся провести в его обществе еще как минимум столько же.
— Бедный демон Лжи. — Стефано поцокал языком. — Остался без вожака. Что же ты теперь будешь делать?
— Да пошел ты! — закричал Гидеон. — Я убью тебя. Убью! — Он в самом деле собирался это сделать, хотел это сделать и сделает. — Ты сдохнешь от моей руки, мать твою!
Когда его слова эхом отразились от стен, демон Лжи издал изумленный вопль… потом крик, полный муки. Боль пронзила Гидеона, разрывая его на части, клетку за клеткой. Ему казалось, что каждый орган расщепляется на куски, кости выворачиваются из суставов. Демон бился и метался в черепе, опустился к ногам, вцепился в них, кусая за пальцы, когда боль доводила его до безумия. Но этого было недостаточно. Демон пронесся по телу Гидеона, вопя, разрывая вены, оставляя после себя только кислоту.
Колени Гидеона подогнулись, он рухнул на пол. Пальцы разжались, кинжал выпал и отлетел прочь. Он должен был быть более осторожным. Нельзя было позволять эмоциям овладеть собой, это всегда заканчивалось для него поражением. Вот почему он научился скрывать все свои чувства за сарказмом. Идиот! «Стефано одолел тебя. У твоего врага есть преимущество. Он может войти сюда, схватить и избить тебя, отрезать тебе конечности, и ты ничего, черт побери, не сможешь с этим поделать».
— Ненавижу… тебя… — выдавил он. К черту, он уже сказал правду. Почему бы не сделать это еще раз? Сказать то, что он так хотел сказать. — Ненавижу тебя до глубины души.
Демон снова завопил. Вопил, и вопил, и вопил. Боль снова прошила Гидеона, разрывая на части.
Он открыл рот, чтобы снова сказать правду…
— Л-жет, — запинаясь, произнес Аман. — Он… лжет… Сабин… жив.
Это были первые слова одержимого демоном Секретов, сказанные им за несколько столетий. Его голос был скрипучим и грубым, словно его гортань обработали наждаком и пропустили через шредер, каждое слово звучало так, словно в открытую рану втирали соль.
— Ты этого не знаешь! — проревел Стефано. — Тебя там не было. Он мертв, клянусь!
Гидеон замер. Замер, несмотря на агонию и муки, которые испытывал. Стефано лгал ему. Лгал ему, черт возьми, а он поверил. Он, который чуял ложь за версту. Гидеон столько раз солгал за свою долгую жизнь, что отделять правду от неправды для него было так же естественно, как дышать.
Аман зарычал и упал на колени рядом с Гидеоном. Сначала открылась плотина для одного слова, потом для предложения, а затем с губ воина полилась история за историей, и все они рассказывались разными голосами. Он говорил об убийствах и насилии. Говорил о ревности, жадности и измене. Кровосмешении, самоубийстве и депрессии.
Ни одно из этих злодеяний не было совершено им самим, но так могло быть. Преступления совершались всеми теми, кто встретился ему за долгие годы, охотниками, память которых он осушил до дна. И все эти эпизоды он представлял себе так же отчетливо, как будто сам их прожил.
Крепко зажмурившись, Аман тер виски, корчился, гримасничал, выплевывая ядовитые слова:
— Он больше не любит меня, а ведь я все делала для него. — Голос Амана стал высоким, как у женщины.
Гидеону показалось, что из динамиков послышался судорожный вздох.
— Готовила, убирала, спала с ним, даже когда была слишком уставшей. Но его интересовала только его драгоценная война. Хотя он и находил время, чтобы трахать жившую по соседству шлюху снова и снова. А ко мне он относился как к мусору!
— Откуда у тебя ее голос? Он ведь принадлежит Дарле. Как, черт тебя подери?.. — рявкнул Стефано.
Откровения Дарлы лились нескончаемым потоком. Гидеон понятия не имел, как воин узнал их.
— Заткни его. Заткни его немедленно!
Мальчик испуганно подскочил, а затем устремился вперед. Когда Люсьен и Рейес попытались схватить его, их руки прошли сквозь мальчика, оба пронзительно вскрикнули от боли, и эти звуки смешались со стонами Гидеона и Амана. Затем мужчины упали, как груз в океан, их тела бились в конвульсиях, словно только что получили мощный электрический удар. Анья сжалась, готовясь броситься вперед, если мальчик попытается коснуться их снова.
«Нельзя позволить ребенку причинить боль Аману», — подумал Гидеон, из последних сил заставляя себя встать. Голова кружилась. Он стоял, пошатываясь, раздираемый болью, от которой на глаза наворачивались слезы. Согнувшись, он прижал руки к животу, его едва не вывернуло наизнанку. Потом подобрал с пола свой кинжал и наставил его на ребенка. Но как, черт возьми, остановить того, кого нельзя схватить?
Анья протянула руку к мальчику, который в этот момент присел рядом с Аманом и почти коснулся его горла. Что она собиралась сделать?
— Не трогай его! — крикнула она. Небольшие золотистые язычки пламени заиграли на ее пальцах, но они были слабыми, едва различимыми. — У меня есть сила и в этом мире, и в мире потустороннем. Дотронься до него, и я тебя поджарю. Поверь мне. Я не буду колебаться. Я и похуже вещи делала.
Карие глаза умоляли ее понять, позволить ему выполнить приказ. Бедный ребенок. Его рука тряслась, и раскаяние исходило от него ощутимыми волнами.
— Я смотрю, в этой комнате два лжеца, — сказал Стефано. — Мне наплевать, какая у тебя сила. Этот мальчик — сын некроманта, он может жить и передвигаться среди мертвых. Он может войти в любой мир по своему желанию, ничто и никто не сможет до него дотронуться, когда он находится там.
— А я сплю с некромантом, идиот. Люсьен сам может ходить среди мертвецов. — Анья вздернула подбородок, ее голубые глаза искрились ненавистью. — Плюс ко всему я богиня Анархии и не ведаю милосердия. Если твоя зверушка подойдет ближе, ты увидишь, на что я способна.
Хорошо зная Анью, Гидеон видел, когда она блефовала. Это была чистая бравада. Анья не может навредить ребенку. Дома она постоянно поглаживала живот Эшлин и ворковала с малышом: «Тетушка Анья собирается научить тебя воровать все, что захочет твое маленькое сердечко».
