Что такое? Гвен не хотела ему говорить или ей не нравилось то, чем они занимались?
— Проститутки? — предположил он, не только желая вывести ее из себя, но и чтобы посмотреть, как далеко он сможет зайти, прежде чем гарпия потребует его голову на блюде.
Гвен негодующе вскрикнула, отвесила ему пощечину, потом быстро отдернула руку, как будто не могла поверить, что сделала это. Боялась, что он отомстит ей за такую ерунду? Дурочка.
— Ты заслужил пощечину, так что я не стану извиняться. Они не проститутки.
— Убийцы?
Ни крика. Ни пощечины. Просто сощурила глаза. Бинго.
— Они наемники.
Это был не вопрос. Какое удивительное везение.
— Да, — процедила она сквозь стиснутые зубы. — Так и есть.
Сабину захотелось рассмеяться. Если одна гарпия может уничтожить целую армию, на что же способны четыре? Он мог заплатить за их услуги. У него были деньги, и не важно, какую сумму они запросят.
— Я вижу, как у тебя в голове шестеренки крутятся. — Свободной рукой она похлопала по подушке под своей головой. — Но тебе следует знать, что они любят меня и не возьмутся за эту работу, если я попрошу их отказаться.
Теперь Сабин, прищурившись, смотрел на нее. На ее лице было совершенно невинное выражение, только ноздри раздувались от ярости.
— Ты мне угрожаешь, милая?
— Думай что угодно. Я не хочу, чтобы они сражались с этими мерзкими охотниками.
— Почему? Как ты уже сказала, они — мерзкие создания. Зло. Они бы нашли способ вырубить тебя, изнасиловали бы и забрали твоего ребенка, если бы я не спас тебя. Да ты должна умолять своих сестер, чтобы они сражались с ними.
— Ты уже подверг их пыткам за то, что они сделали со мной и остальными, — выдавила она.
— И для тебя этого достаточно? Когда кто-то причиняет мне вред, я хочу причинить вред в ответ. Я хочу быть уверен, что все сделано правильно. Разве ты не чувствовала удовлетворения, когда вырвала глотку у…
— Да, хорошо. Да. Но если я позволю сделать это кому-то другому, этого должно быть достаточно. Иначе я всю свою жизнь буду за ними охотиться, убивать и никогда не буду жить по-настоящему.
Ее ноздри раздувались, она учащенно дышала. С каждым вздохом простыня понемногу сползала, открыв розовый сосок. Сабин заставил себя отвести взгляд, решив сначала закончить разговор.
Она говорит, что его жизнь пуста? Нет, это не так. Черт возьми, его жизнь полна.
— Лучше жить, охотясь и убивая, чем похоронить себя в страхе.
Гвен занесла руку, словно хотела опять ударить его. Ее трясло, немой гнев, который она излучала прежде, превратился в жаркую ярость. Наконец-то он достал ее. Там, в ее глазах, он увидел гарпию.
— Сделай это, — сказал он ей. Для нее это будет хорошо. Показать ей, что она может сорваться, а он не сломается. Сабин на это надеялся.
Она медленно опустила руку, перестала дрожать. Глубокий вздох, и ее глаза снова обрели привычный цвет.
— Тебе бы это понравилось, не так ли? Если бы я стала такой, как ты? Этого не будет. Если подобное случится, никто не выживет. Никто. Даже мои сестры.
Он уловил скрытый смысл и изумленно выгнул бровь.
— Ты сражалась с ними и причинила им боль, да?
Гвен неохотно кивнула:
— Я была ребенком, и они всего лишь играли со мной, поддразнивая меня, как делают все сестры. Я разозлилась и довольно серьезно их поранила.
— Мне казалось, ты говорила, что они сильнее тебя.
— Так и есть. Они могут контролировать, кого убивают, даже обратившись в гарпий. Это — истинная сила.
Он задумался, ероша свои волосы.
— Я готов поспорить, что справлюсь с твоей гарпией. Как и твои сестры, я бессмертный и быстро исцеляюсь.
Да, он помнил, что Гвен сделала с охотником, и то, как быстро она двигалась. Почему же он считал, что справится? Он был сильным, обладал тысячелетним опытом и решимостью, которой позавидовали бы многие. Если она не оторвет ему голову, он выживет.
— Ты идиот.
Она осознала, что сказала, лишь несколько секунд спустя и застыла на месте, слыша, как ее слова эхом отдаются от стен.
— Ничего из того, что ты скажешь, не заставит меня причинить тебе боль, — сказал он, разрываясь между нежностью и раздражением.
Гвен понемногу расслабилась, но напряжение между ними осталось.
— Ты сожалеешь о том, что произошло в душе? — спросил Сабин, желая повернуть разговор в другое русло, а еще потому, что ему было любопытно. Гвен только что ясно дала понять, что ей не нравится он сам и его поступки.
— Да, — ответила она, краснея.
Она ответила не колеблясь, поэтому Сабин почувствовал, как раздражение в нем нарастает.
— Почему? Тебе же понравилось.
А понравилось ли?
Он сжал руки в кулаки так сильно, что едва не переломал себе кости. Чертов демон. Но он опасался, что на этот раз в ней говорят собственные сомнения, а не впрыснутый демоном яд.
Гвен отвела взгляд:
— Ну, кажется, это было нормально.
У него отвисла челюсть. «Это было нормально. Ей кажется. Ей, черт возьми, кажется. Клянусь богами, я устрою ей еще одну демонстрацию». Он будет целовать все ее тело, каждую клеточку, так, как захочет. Он запустит язык ей между ног и попробует ее на вкус, будет кусать ее, ласкать пальцами, заставить молить о своем члене, а потом, только потом, даст ей то, что она хочет. Он перевернет ее на живот, схватит за бедра и…
…Займется с ней любовью, если не перестанет думать об этом. «Ошибка, ошибка, ошибка. Но ошибка, которая стоит того, чтобы ее совершить», — тут же подумал он. Тогда бы он не остановился, и ей понравилась бы каждая минута. Он бы двигался в ней, излил бы свое горячее семя глубоко и…
«И снова она скажет, что это было нормально», — рассмеялся демон Сомнения, и, кажется, именно в эту минуту он испытывал к Гвен уважение.
— Это было гораздо лучше, чем просто нормально, но мы отложим дискуссию на потом. — Сабин спрыгнул с кровати, не обращая внимания на слетевшую простыню.
Гвен вдруг смутилась и прикрыла глаза рукой. Но если он не ошибается, она подглядывает сквозь пальцы. Сабин чувствовал жар ее взгляда, в котором горело желание.
Он подошел к шкафу. По обыкновению обвешавшись оружием (если пятнадцать кинжалов, прикрепленных к его лодыжкам, запястьям, талии и спине, — это перебор, то он заслуживал титула «мистер Предусмотрительность»), натянул джинсы и футболку с надписью «Увидимся в Преисподней».
Сабин схватил спортивные штаны и обычную белую футболку и бросил их Гвен:
— Вставай, одевайся.
