— Чем я могу помочь тебе, Гвен?
Девушка услышала звук шагов, Сабин приблизился к ней. Она ощутила тепло его тела.
— Воздух, — сделав усилие, прошептала она, ее горло сжалось.
Руки Сабина легли на ее плечи, осторожно надавили. Она не сопротивлялась, не в силах держаться на ослабевших ногах, упала в кресло.
— Мне нужен воздух.
Без колебаний Сабин опустился на колени между ее ног, взял ее лицо в ладони, заставляя взглянуть ему в глаза. Эти карие глаза стали центром ее мира, якорем в бушующем море.
— Возьми мой. — Его огрубевший палец погладил ее щеку, слегка царапая нежную кожу. — Хорошо?
Взять его… что? — успела подумать Гвен, и тут ей все стало безразлично. Ее грудь! Грудная клетка сжалась, сдавливая кости и мышцы. Острая боль пронзила ребра и захлестнула сердце, сбившееся с ритма. Гвен судорожно дернулась.
— Ты синеешь, милая. Я хочу вдохнуть в тебя свой воздух. Хорошо?
«А что, если это всего лишь уловка? Хитрый трюк? Что, если…»
«Заткнись!» Даже затуманенное сознание не помешало Гвен понять, что этот мрачный, призрачный шепот не принадлежит ей. Слава богам, он подчинился ее приказу и стих. Если бы только ее легкие снова заработали.
— Я… я…
— Я нужен тебе. Позволь мне помочь.
Если Сабин и страшился ответа, то не показал этого. Одна его рука легла ей на затылок и притянула ее голову вперед, он склонился к ней. Их губы слились в жарком поцелуе. Его горячий язык раздвинул ее зубы, и в ее горло хлынул поток теплого мятного воздуха, успокаивая и смягчая боль.
Ее руки обвились вокруг его шеи, удерживая в сладком плену, тела соприкоснулись, грудь к груди. Даже через рубашку она почувствовала, как обжигающе холодна цепочка на его шее, и вздрогнула. Она жадно пила его дыхание.
— Еще.
Сабин не колеблясь снова вдохнул в нее жизнь, и новая волна теплого успокаивающего воздуха наполнила ее. Постепенно головокружение отступило, сознание прояснилось, тьма опять уступила место свету. Сердце перестало бешено колотиться, вернувшись к привычному ритму.
Ее охватило острое желание поцеловать Сабина, по-настоящему, ощутить его вкус. Гвен забыла обо всем, даже о его сущности, о его прошлом. Окружающие их люди исчезли, словно их никогда и не было. Они остались одни во всей вселенной. Только это мгновение — здесь и сейчас — имело значение. Он успокоил ее, спас ее, приласкал, и теперь, в его объятиях, реальная жизнь отступила куда-то далеко, ее место заняли фантазии, порожденные сознанием Гвен, фантазии о нем, о них. Их тела слились в единое целое. Кожа, влажная от пота. Блуждающие руки. Ненасытные губы.
Гвен запустила пальцы в шелковистую массу его волос, коснулась его языка своим. Лимон. Она ощутила вкус сладкого лимона с вишневой ноткой. С ее губ сорвался стон. В реальности таилось куда больше наслаждения, чем она могла себе представить. Это было такое пьянящее чувство, такое… блаженство. Чистое, светлое — о котором мечтает каждая девушка. Склонив голову, она снова прильнула к его губам, погружаясь все глубже, молчаливо прося о большем.
— Сабин, — выдохнула она, готовая пропеть ему хвалебную оду. Она была благодарна ему. Никогда еще она не чувствовала себя такой защищенной, такой желанной, никто прежде не возбуждал в ней такого острого влечения. И все благодаря одному лишь поцелую. Этот поцелуй прогнал все ее страхи. Может быть, ей удастся полюбить себя такой, какая она есть, перестать тревожиться о своей темной половине… о том, что она может причинить Сабину боль. — Я хочу еще. Дай мне еще.
Вместо того чтобы откликнуться на ее мольбу, он вдруг отстранился, отвел ее руки. Физическая связь между ними прервалась.
Ей хотелось крикнуть «Дотронься до меня снова!». Ее тело нуждалось в нем, нуждалось в телесном контакте.
— Сабин, — повторила она, внимательно глядя на него.
Он тяжело дышал, по телу пробегала дрожь, лицо побледнело… но не от страсти. В его глазах не было огня, одна только решимость.
Гвен вдруг осознала, что он не ответил на ее поцелуй. Ее возбуждение схлынуло, отступило, как головокружение несколько минут назад, возвращая ее к суровой реальности, о которой она совсем позабыла. Вокруг раздавались голоса.
— …не ожидал такого.
— А должен был бы.
— Да я не о поцелуе, идиот. Смотри, как быстро она угомонилась. А я-то уж было струхнул. У нее цвет глаз изменился и когти появились. Она готова была напасть на нас. Эй, вы чего? Я один помню, что случилось с тем охотником?
— Может, Сабин — это портал в рай, вроде Даники, — сухо сказал кто-то. — Может, наша гарпия узрела ангелов, когда ей делали дыхание рот в рот.
Раздались смешки.
Щеки Гвен обдало жаром. Половина из сказанных слов была ей непонятна. Другая половина звучала оскорбительно. Она поцеловала мужчину, демона, который не хотел иметь с ней ничего общего… и сделала это на глазах у всех.
— Не обращай на них внимания, — сказал Сабин, его гортанный голос буквально царапал ей барабанные перепонки. — Смотри только на меня.
Их глаза встретились, карие и золотые. Гвен вжалась в кресло, стараясь увеличить расстояние между собой и Сабином.
— Ты все еще боишься меня? — спросил он, склонив голову.
Она вздернула подбородок.
— Нет.
Да. Она боялась тех чувств, которые вызывал в ней этот человек. Боялась, что он никогда не будет желать ее столь же сильно, как она только что желала его. Боялась, что ее защитник — всего лишь мираж, что под внешней оболочкой таится зло, готовое поглотить ее целиком.
«Какая ты все-таки трусиха». Как, черт возьми, она могла поцеловать его?
Он изогнул бровь.
— Ты ведь не обманываешь меня, да?
— Я никогда не лгу, забыл?
Забавно, именно это было ложью.
— Хорошо. А теперь послушай меня внимательно, потому что я не хочу снова повторять это. Да, во мне живет демон. — Он так крепко сжал подлокотники ее кресла, что у него побелели костяшки пальцев. — Это потому, что много столетий назад я по глупости открыл ларец Пандоры, выпустив на волю заточенных в нем духов. В наказание боги прокляли меня и всех остальных воинов, которых ты видишь в этом самолете, заточив демонов в нас самих. Вначале я не мог контролировать своего демона и совершал… плохие поступки, как ты сказала. Но это было тысячи лет назад, и теперь все изменилось. Мы все научились держать своих демонов в узде. Как я уже говорил тебе в камере, ты не должна бояться нас. Тебе ничего не угрожает. Понимаешь, рыжая?
Рыжая. Раньше, когда Гвен охватила паника, он назвал ее как-то иначе. Что-то вроде… любимая? Нет. Любимой называл ее Тайсон. Дорогая? Нет. Но похоже. Милая? Да! Да, именно так. Она моргнула от удивления. От удовольствия. Этот суровый воин, который без колебаний мог перерезать горло человеку, обращался с ней как с бесценным сокровищем.
