Ботаника служила чем-то вроде дополнения к медицине. Арабские врачи частенько обращались к трудам своего испанского собрата по вере Ибн аль-Байтара (ум. 1248). Не удовлетворенный Диоскуридом и другими греческими источниками, Ибн аль-Байтар досконально изучил флору Испании, Северной Африки, Египта, Сирии и Малой Азии. Две его книги, посвященные лекарственным растениям и другим медицинским препаратам, содержат описания лекарств, приготовленных на основе животных, минералов и почти полутора тысяч растений, из которых двести были описаны впервые.
Невозможно переоценить тот вклад, который внесли арабские ученые в астрономию и математику. Обсерватория аль-Мамуна в Багдаде, первая в исламском мире, позволила уточнить длину солнечного года, даты весеннего и осеннего равноденствия и других важных явлений природы, впервые описанных в «Альмагесте» Птолемея. Исходя из шарообразности Земли, они с поразительной точностью рассчитали длину земного градуса на меридиане, что является весьма тонкой геометрической операцией. Что примечательно, эти вычисления, сделанные под руководством аль-Хорезми, проводились в обсерватории, оборудованной лишь примитивным квадрантом, астролябией и двойным глобусом. Вслед за багдадской обсерваторией появились еще тридцать. Вторым после аль-Хорезми в плеяде багдадских астрономов был аль-Фаргани, судя по имени выходец из Средней Азии, возможно тюркского происхождения. В 862 г. халиф аль-Мутаваккиль поручил аль-Фаргани руководить строительством нилометра
[3] в Аль-Фустате. Фундаментальный астрономический труд аль-Фаргани был переведен в Испании в 1135 г. на латынь и не имел себе равных по популярности.
В то время как астрономией занималась лишь горстка непревзойденных умов исламского мира, родственная ей астрология приобрела популярность среди огромного количества менее выдающихся людей. Эта псевдонаука сформировала значительную часть культурного наследия Ближнего Востока. Главный ее постулат заключался в том, что звезды влияют на человека и ход земных дел можно предугадать по положению звезд. Однако один арабский астролог, Абу Машар (Абумашар, ум. в 886), сумел внести значимый вклад в науку. Именно он объяснил механизм приливов и отливов, зависящих от восхода и заката Луны. Выполненный в XII в. латинский перевод четырех его книг укрепил его репутацию ведущего средневекового астролога. Как ни странно, в христианской иконографии он фигурирует в качестве пророка, его авторству приписывается множество сомнительных работ.
Арабские астрономы оставили на небе вечные следы, понятные любому, кто когда-либо изучал звезды. Наглядным примером могут служить такие названия, как Акраб (по-арабоки скорпион), Альджеди (ребенок), Альтаир (летящий). Арабские математики также оставили в европейских языках следы свого вклада в науку. Достаточно вспомнить такие слова, как алгебра (ар. Al-jabr), алгоритм (из аль-Хорезми), цифра, зеро (оба последних слова происходят от арабского sifr). Вспомните медицинские и химические термины: алкоголь, алембик, алкали (щелочь), сурьма, сироп, сода, — и перед вами предстанет лишь слабый отблеск того богатого культурного наследия, которым европейский Запад обязан мусульманскому Востоку.
* * *
Философское наследие арабских авторов смотрится куда более скромно. Причина проста — философская мысль находилась в плену у религии. Неудивительно, что в то время не было иных философов, кроме теологов. Знакомство с греческим философским наследием породило новый вид мыслителя, которого арабы на греческий лад называли «файласуф». Алькинди, работавший в конце IX в. в Багдаде, стал известен как «файласуф аль-араб». Он первый в истории халифата ученый и философ арабского происхождения. Ему принадлежит труд по геометрической и физической оптике, который позднее оказал влияние на Роджера Бэкона, а также сочинение по теории музыки — самое раннее из сохранившихся на арабском языке. Как философ он был неоплатоником и пытался объединить взгляды Аристотеля и Платона, а также найти у них точки соприкосновения с исламом. Последователем новаторских взглядов арабского философа стал аль-Фараби, тюрк по национальности. Аль-Фараби стремился к синтезу греческой философии и исламского мистицизма (суфизма). В его главном труде, по всей видимости написанном под влиянием «Государства» Платона и «Политики» Аристотеля, описывается образцовый город. Как и человеческое тело, он представляет собой сложный иерархический организм. Его правитель — безупречный как морально, так и интеллектуально — соответствует сердцу. Ему помогают чиновники, на службе у которых, в свою очередь, состоят другие граждане, рангом ниже. Высшая цель этого идеального города — счастье его граждан.
Однако самый крупный арабский последователь Аристотеля работал не на востоке, а на западе исламского мира. Звали его Ибн Рушд (Аверроэс, 1126—1198), а свои труды писал он в Кордове и Севилье. По большому счету Аверроэс был не столько философом, сколько комментатором. Впрочем, тогдашние комментаторы резко отличались от нынешних. Ибн Рушд делал следующее: он брал арабский перевод Аристотеля, выполненный в Багдаде, главы и их названия оставлял практически без изменений, однако перефразировал текст, внося в него изменения, облегчавшие его восприятие арабским читателем. Переведенные сначала на иврит, а затем в XII в. в Толедо на средневековую латынь комментарии Ибн Рушда оказали огромное влияние на философскую мысль Запада. Несмотря на резкую критику со стороны консервативных христианских теологов, аверроизм стал ведущей философской школой. Не будет преувеличением сказать, что труд Аверроэса стал той искрой, из которой разгорелось пламя европейской философской мысли. Вот такими окольными путями — в латинском переводе, выполненном с версии на иврите, составленной на основе арабского текста сирийского перевода греческого оригинала, — взгляды античного философа вновь вернулись в Европу и внесли свой вклад в ее интеллектуальное возрождение.
Как и другие философы своего времени, Ибн Рушд был также врачом и астрономом. В своих медицинских трудах он признает принцип иммунитета в случаях оспы, а также правильно объясняет функции сетчатки глаза. Аверроэс по праву считается самым блестящим представителем интеллектуального ислама в Испании.
* * *
Как философы мусульманские теологи с самого начала имели достойных соперников, а вот в качестве юристов они были вне конкуренции до начала XX в. Разработанная ими система правоведения (фикх) получила статус науки, хотя и основывалась на Коране и хадисах (традиции). В Коране 200 из 6000 стихов имеют четкий юридический характер. Однако хадисы, изречения, приписываемые пророку и его ближайшим сподвижникам, с трудом поддаются счету. Большая их часть — фальшивки, созданные как ответ на требования новых, вечно меняющихся условий. Первая задача, стоявшая перед учеными мужами в этой области, заключалась в том, чтобы собрать, проанализировать, просеять и выбрать те из них, какие они считали истинными или вероятными хадисами, чтобы потом на их основе разработать кодекс, который бы соответствовал усложнившимся общественным условиям в области гражданского, уголовного, финансового и международного права.
