Я решила, что на нахальность надо ответить, и сказала:
— Надежда Сергеевна, я вас уважаю и болезнь вашу тоже. Я вас не хочу тревожить. Я вас немножко спрошу и все. Зачем вы милиции смолчали?
Надежда хоть и лежала в кровати, а головой аж вскинулась мне навстречу. Я Надежде стала вроде абажура.
Надежда сказала, что никогда меня не выдаст, что пускай хоть пытают. Что спасибо мне. Что никто в жизни Надежде такого не делал. Что Надежда про меня думала, что я подлизываюсь. А что я не подлизывалась, я для Надежды человека убила.
Я подумала, что Надежда дурная.
Я — для Надежды?
Божжжже!
Солонина на уксусе, и больше На-деж-да ни-кто. Александр Иванович — кто. Александр Иванович солонину на уксусе кушать не будет. Александр Иванович абы что не кушает. Александр Иванович к лимону уже приучился. Лимон — это ж не уксус.
Надо понимать.
Раньше Катерина лимон ходила покупать на вокзал, когда поезд Москва–Рига, там в вагон-ресторане дают на вес. А так в Чернигове лимона нету, потому что лимон у нас кушают мало, а Александр Иванович где-то уже приучился. Как Катерины не стало, за лимоном ходила я, я брала деньги под отчет и ходила.
Да.
Надежда сказала свое и закрылась одеялом.
Я смотрела на круг в пододеяльнике. Одеяло в красном круге дышало: и раз и два и три… Я видела: кроль так дышит — животом. И кошки, собаки тоже.
Я сказала:
— Надежда Сергеевна, вы кроль.
Надежда сказала:
— Ага.
Я сказала:
— Надежда Сергеевна, что мне делать?
Надежда сказала:
— Забей меня на кубаночку.
Я сказала, что хорошо. Что молотка у меня нету, что я так постараюсь.
Я взяла голову у Надежды и потянула с-под одеяла на свет, скоренько-скоренько, и об фасолю — раз!
Получилось удачно. Чистенько-чистенько. Ни капелюшечка не капнулась. В голове у Надежды иканулось — и затянулось конец в конец.
Конечно, не надо лишний раз убивать человека. Я лишний раз ни за что не убью. И никто меня не заставит, пускай пытает.
Я не призналась Надежде, что с Надежды кубаночка никакая.
Надо понимать.
Я не убрала чашки с стола. И не помыла.
И «до свидания» я Надежде не сказала. Я себе опять решила, что сейчас ничего не было, а «до свидания» — это ж когда было. Тем более Надежда про себя не вспомнит.
Весь день я по́ралась в доме. На выходной у меня всегда копится. Первое. Стирка. Потом убраться по углам, в магазин сходить. У хорошей хозяйки продыха нету.
А мне еще надо прочитать, что выписано. «Советский экран», «Работницу».
Я, когда на почте выписывала, мне женщина подсказала про «Селянку». Я «Селянку» не выписала, это ж не «Работница». Я люблю про смешное, потому выписала «Перець». Я хотела «Крокодил», а мне подсказали, что «Перець» тоже хорошо и что дешевле стоит. С газет у меня «Деснянская правда». Конечно, книжки я читаю и читаю. Роман-газета у нас идет по очереди.
Да.
Я, когда уже ложилась спать, подумала, что лучше б Надежда призналась про себя.
Допустим, если б я, я б призналась.
Потом я подумала, что Надежда ж призналась. Катерину убить стремилась? Стремилась. Шла? Шла. Выслеживала? Выслеживала. Выслеживала, чтоб своими глазами видеть Катеринину смерть, чтоб Катерину ножиком ударили в рот, а не как человек человека. Конечно, следила Надежда не за мной. Меня ж там не было. Я ж тем более ни за что не убивала и не убью.
Надежда наняла.
Да.
Какого нашла, такого и наняла. Надежда ж культурная, а дурная.
Надо понимать.
Может, Надежда культурного тоже и наняла. Может, культурный сначала убил, а потом взял и — раз! — уже передумал. Может, культурный захотел сделать как было. И пошел культурный до Надежды. Помоги, Надежда, человеку воскресить человека. А Надежде не надо, чтоб как было. Надежде надо, чтоб как стало. Культурный взял и — раз! — получай, Надежда!
Ищи, милиция! Выполняй нашу клятву!
Потом я заснула.
Мне приснилось, что санитарка с рублем получилась Фрося, что Фрося пришла до меня жаловаться, что рубля мало, чтоб я добавила. Тьху!
В буфете целыми днями я не приседала. Все-все ж стало на мне. Успевай поворачиваться!
Конечно, я успевала хорошо.
Степан Федорович мне при людях сказал, что Катерина была б довольная.
Ага.
Каждый день я ожидала, что меня позовут и сделают заведующей. Катерина была заведующая, а теперь же я на месте Катерины.
У меня получалось, как в картине про рыбный завод. Только у нас не завод, а тоже коллектив людей.
Я себе наметила, что меня позовет Александр Иванович. Когда по работе, всегда ж зовет начальник. Когда позовет по любви — тоже у меня получается, что начальник. Начальник-начальник. Как семь-семь. Стихи. Александр Иванович — Мария Ивановна. Это ж тоже стихи.
Я про себя понимала, что для нового места в буфете мне предстоит учиться. У нас в Чернигове есть нужный техникум. Я ж уже говорила, когда про Катерину.
Я подумала, что Лора мне подскажет. Мы ж с Лорой стали подруги. Лора старшая, а я младшая.
Ага.
Лора раз уже и просила у меня, как у подруги.
Лора пришла в буфет и попросила соды. В магазине нету, а Лоре надо. Конечно, я подумала, что для посуды, оно для вилок-ложек тоже хорошо.
Я сказала, что соду люблю больше мыла. Сода отдирает, а мыло моет и все.
Лора сказала, что сода у Лоры не чтоб мыть, что Лора больше любит горчицу и чтоб я при случае дала Лоре пачку. Лоре сода для примочек. Сода хорошо помогает коже, в «Работнице» уже давно писалось. Лора давно и делает, и помогает. Лора сказала, что главное — делать примочки с молодости, тогда кожа будет молодая и молодая.
Конечно, я сказала Лоре, что у Лоры кожа сильно-сильно молодая.
Лора мне сказала, что спасибо.
Я подумала, что, может, выдать Лоре про войну. Лора старается, содой мажется. А война — раз!
Потом я подумала, что нет. Я не сказала не потому, что тайна-тайна.
Я подумала, что пускай Лора мажется. Еще ж есть сколько-то лет. Лора будет старая-старая, я возьму и увижу про соду, помогает или нет.
Да.
Я про учебу. Я закончила семилетку, получилось у меня неполное среднее. Конечно, для техникума это мало. Потом же сказали, что надо обязательно восьмилетка. Допустим, если б я сразу после семилетки пошла в техникум, тогда такое было можно. А я ж не тогда. Я ж тогда не знала. Я потом уже было не тогда, а тогда………………
