Ободряюще улыбнулась еще раз и ушла, а Леа заперла дверь на засов, легла в непривычно узкую кровать и только потом решительно дунула на свечку, запрещая себе бояться темноты и думать о плохом. До сих пор странная парочка спасателей не сделала ей ничего дурного, и в каждом их слове и действии можно было найти здравый смысл.
А желание сунуть голову под одеяло и тихонько, безысходно завыть тоже имеет вполне логичное объяснение: никогда еще до этого Леаттии не приходилось спать где-то, кроме собственной постели родного замка. Хотя небольшого и далеко не роскошного, но такого знакомого и надежного.
Девушка все-таки всхлипнула, но тотчас спохватилась и с силой стиснула губы. Нет, плакать она не станет, пусть плачут те, кто боится ради собственного спасения сделать лишний шаг и высказать свое мнение, а едва попытавшись избавиться от незримых оков, тут же впадают в панику и бегут назад в клетку.
Она сделала свой выбор абсолютно осознанно и ни о чем не жалеет. Даже о родном доме. Глупо жалеть о стенах и кроватях, когда речь идет о всей твоей судьбе и жизни будущих детей, если задуматься.
Стоящий в горле комок отступил, унося с собой непрошеные слезы, и Леа, успокоенно вздохнув, закрыла глаза, мгновенно падая в теплый мрак спасительного сна.
– Как она? – заглянув в столовую, тихо спросил бородач что-то сжигавшую в печурке помощницу.
– Держится, – кивнула та и скупо похвалила: – Сильная девочка. Я думала, будет намного труднее.
– Она уже не девочка, – задумчиво качнул он головой. – Девочки играют в куклы и не думают о будущем. А тем более не умеют делать выводы и принимать окончательные решения, упорно ждут, пока кто-то все сделает за них. Потому и ищут пресловутое сильное плечо, совершенно не понимая и не признавая разницы между накачанными мышцами и сильной волей.
– И зачастую за сильную волю принимают грубость и жестокость, – печально поддакнула травница, – а потом горько оплакивают разбитую жизнь. Иди отдыхать, я покараулю.
– Не нужно, она уже спит. Отдыхай, завтра будет решающий день.
Глава пятая
До этого дня Леаттия была уверена, что вставать рано – это значит в восемь-девять утра, когда солнце только-только разогнало утренний туман и слегка подсушило траву вдоль дорожек сада.
Но лишь сегодня выяснила, как глубоко ошибалась. Оказывается, все селяне, рыбаки и прочие простолюдины поднимаются намного раньше солнца, когда на востоке еще только гаснут звезды и бледнеет ночная мгла.
Идти в этой темноте по тихим, жутковато пустым улочкам было непривычно, сыро и холодновато, несмотря на огромную вязаную шаль, которой Санди обвязала «племянницу» крест-накрест, как малыша. Но самым большим испытанием стал для графини спуск по лестнице, когда ступеньки то начинаются, то кончаются, переходя в идущую под уклон тропу. И если бы не знахарка, за локоть которой графиня держалась, как потерпевший крушение моряк – за обломок судна, пока не рассвело, до причала она не добралась бы.
А рассвет, как назло, все не наступал, и к тому моменту, как они ступили на тонущие в тумане доски причала, Леа начала подозревать, что и не наступит больше никогда. Зато наконец-то начали появляться люди, они перекликались, хмуро шутили, о чем-то договаривались и кого-то за что-то беззлобно ругали. И страх постепенно отступил, растаял от этих коротких разговоров и смешков, зачастую совершенно не подходящих для того, чтобы их слушала хорошо воспитанная девушка.
– Ну вот и добрались, – вдруг ворчливо произнес идущий впереди Борода. – Когда уже закончатся эти туманы…
Санди крепче прижала к себе руку беглянки, и Леа невольно насторожилась. Она уже давно сообразила, что ее спасители далеко не так просты, как кажутся на первый взгляд, и ничего не говорят от нечего делать, лишь бы поболтать.
– Доброе утро, мастер Джар, – поздоровался с бородачом кто-то, пока скрытый от Леа пеленой тумана, и девушка испуганно сжалась, сразу сообразив, что обычно этого человека по утрам здесь не бывает.
– И вам того же, – с прохладцей откликнулся бородач и едко поддел: – Хотя оно было бы намного добрее, если бы ты, Гровер, вернул на лестницу фонари, которые снял перед наводнением.
– Не успеваю, – хмуро огрызнулся невидимка и важно объявил: – Мы по делу. Герцогские сыщики ищут сбежавшего преступника, осматривают все суда и дома.
– А ты не мог провести их по поселку, пока народ еще не спустился на пристань?! – возмутился бородач. – Что, прикажешь сейчас топать наверх?
– Мы недавно причалили, – сухо и недовольно отозвался второй невидимка, – и не успевали в город. Поэтому не задерживай следствие. Кто это с тобой?
– Сестра и племянница, – мрачно буркнул главарь спасателей. – Гровер, ты же их знаешь?
– Сейчас гляну, – нехотя проворчал Гровер, явно мстя Джару за фонари, и из тумана возникла высокая внушительная фигура.
Остановилась перед Сандией и Леа, подняла вверх руку, в которой держала что-то небольшое, и в лицо девушки брызнул яркий свет потайного фонаря.
– Да, это Санди, травница, и их племянница, беженка из Харказа. Живет тут почти три месяца.
– Не похожа, – хмуро буркнул первый сыщик и задумчиво добавил: – Пусть покажет руки и амулет.
– Лайна, покажи этим людям руки, – обратилась к графине по-харказски Сандия. – А амулет вот он, никаких других у нее нет.
– Не врет, – сухо объявил второй. – И амулет дешевый, оберег от заразных болезней.
– Это у нас они дешевые, а в Харказе мор, – скорбно поджала губы травница. – У бедной девочки и отец и мать померли.
– Покажи ял, – приказал Джару сыщик, отвернувшись от Леаттии, и перебравшийся на борт суденышка бородач покорно перебросил им трап.
Несколько долгих минут, пока сыщики обыскивали бывшую плоскодонку, сообщницы стояли на причале, тесно прижавшись друг к дружке, и молча глядели в сгущавшийся туман.
Леаттия, сразу вспомнившая про мешок со всем своим имуществом, вначале обливалась холодным потом, каждую секунду ожидая услышать обличительный крик: «Нашли!»
Но постепенно, ощущая почти незаметное ободряющее поглаживание ладони свежеиспеченной «тетушки», начала успокаиваться, сообразив, что ее спасители приготовились к всевозможным испытаниям гораздо лучше, чем это сделала бы она сама. И предусмотрели все, даже белье, и теперь ее можно было обыскивать как преступницу, но не найти ни одной нитки, принадлежавшей графине Леаттии Брафорт.
Вскоре на трапе появился бородач в сопровождении сыщиков в надвинутых на глаза шляпах, и девушка снова насторожилась, хотя почти была уверена, что беда прошла стороной.
– Идите на ял, посидите в каюте, пока я вернусь, – в голосе Джара слышалось недовольство, – а то совсем тут озябнете, работать некому будет.
Сандия первой шагнула на трап, потянув за руку «племянницу», а «дядя», словно торопя, подтолкнул девушку с причала. Но графиня почувствовала, как уверенно поддержала ее мужская рука, в который раз не позволив покачнуться и упасть.
