— Ой, Фасечка! — вскричала Валя. — Не делай этого! Не надо, Фасечка!.. Я на колени встану!..
И она сделала движение, как будто и впрямь собираясь опуститься на колени, но Вася ее удержал.
— Ты чего, совсем спятила? Чего устраиваешь тут цирк домостроевский?! Это же… технологии новейшие, ну, типа, телевизор, но управляемый любым мазуриком. Сам себе режиссер, писатель, фотограф, художник. Главный принцип — свобода. Но не у нас и не в Китае. Ты же сама говорила, что в деревне кто-то с кем-то там переписывался?
— Так то как почта… токо быстрая-быстрая…
— Ну да, как почта. И ты всему миру можешь слать свои письма. Хоть папе римскому, который тебе снился. И фотки отправлять куда хочешь, на международные сайты… Сейчас я тебя сфоткаю, и через пару секунд тебя увидят… ну, в тех же Альпах, на родине Бернарда.
— Бернардика?
— На родине святого и собак. А в Новозеландии кто глянет — так и в Новозеландии. Можно даже снимать видео, ну, кино. Есть прямой эфир. И все нас увидят… И вправду, магическая штука, мировое зерцало! — воскликнул Вася и зашелся смехом.
Вскоре начала смеяться и Валя. И, кажется, птицы как-то веселее зачирикали и засвистели, и, может быть, даже Бернард неслышно захихикал.
— Фа… Фа… Фасечка! — вскрикивала Валя, захлебываясь смехом. — А на Ердане мы можем скупнуться?
— Хыхыхы! Да! Да!
— И в Ерусалим войти?
— Да! Хы-хы-хых!
Валя глядела огромными глазами на Васю.
— И… на горе коло собора нашего побывать?
— Ну!
— Так… Фасечка… Выходит дело, мы… приплыли?
— А?
— Да вот, раз куда хочешь можно… Выходит дело, и в Елисейские Поля?
— Вальчонок, надо еще починить агрегат-то, — ответил Вася. — Видишь, черный… Кто его знает, чего там полетело, может материнка, может кулер, может жесткий диск, черлт же его знает… Посмотрим.
Когда вернулся Митрий, Вася попросил отвертку. Тот дал. Вася вытащил металлический ящик, отсоединил провода, склонился над ним… помассировал висок, морщась и щепча свои ругательства.
— Дядечка, — попросила Валя, — полечи чем головушку Фасечке-то, пожалста, а?
— Болит? — спросил Митрий и попросил Васю подойти к окну и посмотрел в его синие глаза.
Вася начал сквозь боль свою хихикать, конечно, смотреть по сторонам, краснеть.
— Вытяни руки, — приказал Митрий.
Вася, хихикая, вытянул.
— Пальцы растопырь… А теперь указательным пальцем дотронься до кончика носа.
Вася спросил, какой рукой.
— Любой.
Вася взвесил шансы обеих рук и решил задействовать левую — ткнул пальцем Митрию в щеку. Тот отшатнулся, чуть не потеряв очки. Валя опечалилась:
— Промахнулся, Фасечка…
— Я могу еще раз, — сказал Вася.
Митрий вытянул руку с ладонью навстречу Васе.
— Э-э, милейший, постой!.. Постой! Я просил дотянуться до своего носа. То есть… до твоего… — Митрий нервно засмеялся, поправляя очки.
А… Хых-хы-хы-хы-ы…
— А… Хых-хы-хы-хы-ы… — Вася дотянулся указательным пальцем до своего носа.
— Нет ли у тебя сотрясения… — пробормотал Митрий. — Кружится голова? Тошнит тебя?
— Да, с детства, — сказал Вася.
— То есть?
— Ну тошнотища, если начинают приказывать, угрожать, зараза… Я этого не люблю совсем. Мне плохо становится. Блевать хочется. Поэтому я нигде не держусь, ухожу из конторы в контору, из магазина на склад, в дворники и дальше… Хых-хы-хы…
Митрий поднял брови.
— Вот как?.. Ладно, от головной боли я тебе дам таблетку. А насчет твоей тошнотищи пока не могу ничего сказать.
И он достал из пластмассового ящичка с красным крестом таблетку, дал ее Васе. Тот проглотил таблетку, запил водой. Митрий предложил ему полежать. Вася подумал и согласился.
— Но сначала надо притащить кровать… — сказал Митрий и вышел.
Через некоторое время он вернулся с двумя железными спинками, а потом принес и железную раму с пружинами и собрал кровать, объясняя, что всегда так делает, когда к нему приезжают гости. Летом и вовсе не разбирает ее. Но сейчас распутица… только по реке кто и может приплыть. Ну или на тракторе доехать.
— Надеюсь, вы уместитесь тут вдвоем. Хотя она полутораспальная.
— Хватит, — сказала Валя. — Фасечка вон какой…
— Ага, — согласился Вася. — Я полчеловека.
— Ну… зачем же так… — пробормотал Митрий.
— А еще и этот пассажир… новозеландец, — добавил Вася.
Митрий принес матрас, набитый соломой, осмотрел его, не прогрызли ли мыши. Вроде нигде дырок не было. Постелил. Достал из обшарпанного шкафа белье.
— Да ну, — заупрямился Вася. — Мы же в лесу спали, грязные как поросята.
— Баню надо топить, — сказал Митрий. — Но можно пару ведер воды согреть, и все. Давайте поставим. Быстро нагреется.
— Я уже не могу… — пробормотал Вася.
— Фасечка, я тебя помою, — ответила Валя.
— Не, не… Мне тут вот… с края…
И он скинул одежду и в одних трусах хотел лечь на матрас, но Митрий все-таки воспротивился, заметив, что матрас попробуй постирай, а простыню — пожалуйста, легко. И застелил весь матрас. Вася помялся, помялся да и лег.
— Одеяла у нас были, — бормотал он, — а этот Зык-Язык все спер, зараза…
Язык его заплетался.
— Интересно, видел его Эдик? — спросила Валя.
— Это кто?
— Да тот… который… ну… — Валя сбилась и замолчала.
— Он хотел только вас увидеть, — проговорил меланхолично Митрий.
— И расхотел? — спросила Валя.
Митрий усмехнулся.
— Не думаю.
— А ты не сказал, не сказал, дядечка?! — воскликнула Валя.
Митрий покачал головой.
— Дядечка! — воскликнула Валя. — Хочешь, я тебе ноженьки помою?!
Митрий встряхнулся.
— Я и сам могу.
— Вальчонок… дурища… — проговорил Вася.
— Он нас забить хочет? — спросила Валя.
— Он очень зол, конечно… — ответил Митрий. — Вкратце рассказал… М-да, история.
— Ой, страсти какие, — пролепетала Валя.
— Это и есть представитель того выпущенного на волю племени? — спросил Митрий, кивая в сторону Бернарда, пристроившегося возле птичьей сетки.
— Бернардик, — сказала Валя.
