…в Южную Азию, приблизился к двум зеленым горам-вратам. За ними, за этими шапками из мягкой зелени расстилается какой-то удивительный ландшафт. Но некая сила выталкивает меня из врат-гор. Я еще раз пытаюсь туда проникнуть. Получилось! Подлетаю к горным склонам с пещерами и одиночными деревьями. В пещерах явно кто-то обитает. Перед склонами высится какое-то каменное изваяние. Приближаюсь и прикладываю ладонь…
— Бернард, Бернард!
Васю как будто током ударило. Он ошалело таращился. Елки, бледные березки, рюкзак, вещи, весла, лодка.
— Бернард! Берна-а-а-рд!
В лесу кто-то ходит. Вася с трудом соображает, кто это может быть.
— Бе-э-э-э-рна-а-рд!
И несколько секунд ему кажется, что он находится там, куда однажды его сопровождали двое в строгих костюмах, и где-то поблизости католический женский монастырь. Да, женский. Вот и слышен женский голос: «Бернард!» И значит, рядом море.
Но это было не так. Вася уже понимает, где это. Думает, что пора заняться лагерем, разжечь костер, поесть горячего, напиться чаю, чаю, чаю… А сил у него нет ни капли. И он продолжает сидеть и слушать отчаянный зов Вали: «Берна-а-ард!» Голос ее удаляется, блуждает. Какая же это глупость. Этот Бернард какой-то и все, все. Что за морок? Ведь это Вальчонок, придурковатая девица с Соборного холма? Почему же она бродит здесь и зовет какого-то Бернарда?
Быстро вечереет.
Но Вася уже снова спит.
Концерт под открытым небом. Праздник города, что ли. Тут и я захотел каким-то образом поучаствовать. Взял и взлетел. Это происходило прямо на улице, на проезжей части. На время концерта ее перегородили. Люди шокированы.
Опасаясь, как бы постовой не подбил меня снизу пулей, лечу прочь, сворачиваю и вижу церковь. За мной бегут. Как всегда. Всех это заводит.
Влетаю внутрь, чтобы скрыться. Но преследователи входят за мной. К ним навстречу идут священники. Качают головами. Нет, нет, они не могут выдать меня. Нет. Нет, тут надо разбираться. Успокойтесь. Мы все узнаем и вам сообщим. Мы не оставим этого так просто.
Хм, хм. Вот тебе и на, кто бы мог подумать, что меня сюда занесет. А главное, что попы будут защищать меня. Невероятно.
Меня отводят в боковую комнату.
Кого-то ждут.
И в комнату входит патриарх Кирилл. Но он еще не патриарх. Или уже не патриарх.
Ну и ну.
Он внимательно смотрит на меня. Спрашивает, сам ли я это делаю или кто-то или что-то мне помогает? Сам. И по своей воле? По своей. Он просит меня сделать это прямо сейчас. За ним толпятся священники.
Что ж.
Мелькает опасение, что все уже ушло и я ни черта не смогу… Медленно начинаю наклонять туловище, еще не отрывая стоп от пола. Все смотрят. Тишина. Наклоняюсь сильнее, сейчас или упаду, или… И мои ноги отрываются от пола. Так! Я зависаю над полом под углом. Слышны удивленные вздохи. И тогда я начинаю подниматься вверх. Просто вверх, и все. Кто знает, как это происходит? И вот уже они задирают свои бороды, глядят снизу, а я под люстрой и смотрю сверху.
Обогнув люстру, опускаюсь на пол перед Кириллом. Он оглаживает бороду и говорит, что я должен сослужить хорошую службу…
Но в это время в дверях шум. Что такое? Снова толпа. В комнату впускают Никкора. Это он. Нет сомнения. На боку фотографическая сумка, шапка-«жириновка». Но сумка его набита фотографиями и какими-то плакатами, брошюрами. Он выкладывает все на стол. Это какие-то мои изделия, художества. С Никкором у меня хорошие отношения. С чего это он вдруг вздумал?
Священники рассматривают эти «грамоты подметные». Им даже что-то нравится. Кто-то одобрительно кивает.
Все выходят для совещания в другое помещение.
Наконец является один священник и объявляет, что принято решение выдать меня.
Я даже не пытаюсь спорить. Ничего другого и не ожидал от них. Удивительно даже, что они сразу не сделали этого. И меня выводят к толпе. И в это время — раз! — меня как-то перехватывают. Кто это? Не знаю.
Мы в автомобиле. Мордовороты с короткими стрижками. Впереди рядом с водителем босс. И почему-то на меня не обращают внимания, как будто меня здесь и нет, хыхыы… А допрашивают какого-то парня. Он называет мой адрес. Да! Именно мой. Что такое? Зачем? Я с удивлением смотрю на окровавленного бедолагу. Он мне незнаком. Босс оборачивается и кивает. Несчастного начинают забивать. Автомобиль мчится по проспекту, сворачивает, проулки, перекресток, торговый центр, поликлиника, мой дом, подъезд. Все выходят. Кроме бедняги, он попросту мертв. Они уделали его. Но почему меня не узнали?
И внезапно вижу себя в этом авто: сижу, забинтованный с ног до головы, как мумия.
В этот миг один из стриженых выходит из подъезда и направляется к машине. Видимо, что-то забыл. Хлопает себя по карманам. Открывает дверцу — и кругло таращится на меня.
Что, что делать?
Что?
Что?..
Вася открывает глаза уже в сумерках. Рядом никого. Пахнет хвоей. Холодно. Он ежится. И тут же слышит — как будто бархатный шмель летит по реке. «Бржжжж! Бржжжж!» Шмель приближается. Как будто зависает — и летит дальше. Вася соображает, что это моторная лодка. С усилием он встает и вытягивает шею, стараясь разглядеть среди стволов и веток реку и моторку. Воду он видит. А больше ничего. Надо выйти из леса. Но вместо этого он опускается и снова сидит. Нет, холодно! Вася встает, встряхивается. Надо сбросить это оцепенение.
А где же… Вальчонок?
В лесу тихо. Только где-то в стороне, в полях, как будто лает собака. Вася сразу думает про Обло-Лаяй, потом про Джерри.
— Вальчонок! — зовет он сипло, прокашливается и снова зовет, срываясь на фальцет: — Ва-а-льчонок!
Никто не отвечает. Вася топчется, наконец принимается за устройство лагеря. Стелет на землю бумагу, ломает деревца и сооружает каркас шалаша. Сверху накидывает целлофан. На бумагу бросает одеяла, запихивает внутрь рюкзак. И чувствует, что сам взвоет сейчас от голода. Он лезет в рюкзак, но тут же думает про Валю и, чертыхаясь, выбирается наружу и снова зовет. В лесу тихо. Некоторое время Вася пребывает в ступоре. Снова встряхивается.
— Разведу костер, — бормочет он, принимаясь ломать веточки с елки, но тут же останавливается. — Нет… Проклятье.
Огонь-то может и увидит Валя, но его же увидят и другие? Тот, кто плыл на моторке? А если не огонь, так дым почует. Это же просто везение, что Вася заснул, а Валя ушла, и они не успели развести костер. Это какая-то выдумка тридцать второго воображения. А может, и самого первого. Ведь все элементарно. Хых…
Но где Валя с ее семьдесят вторым? Как ее найти? Может, это тоже воображение? Более сложное, чем у Васи? Ну Бернард, эти песни-рулады про калик перехожих… Он опять подает голос. Звучит он достаточно жалко.
