— Ой, — произнесла она. — Мм… Тут нет нигде остановки?
— Здрасьте, — сказал Вася. — Остановки по расписанию.
Валя засопела.
— Но мне… уже надо, — сказала она.
— Куда, в супермаркет? — спросил Вася. — Или в библиотеку?
— А где мы? — спросила Валя, глядя в окно.
За окном не было ни огонька.
— Хых, — отозвался Вася.
— Ой, я больше не могу, остановите, — попросила Валя и захныкала.
— Чего ты?
— Не могу, обоссусь, — сказала Валя.
Водитель расхохотался и затормозил. Валя тут же выскочила на улицу и, отбежав немного в сторону, присела, спустив штаны и подхватив полы куртки. О, блаженство. Даже в этом величие Семидесяти Двух.
Подойдя к автомобилю, она не спешила занять свое место. Водитель курил. Вася оглянулся.
— Ну, чего?
— Хотела спросить, — проговорила Валя, — спросить…
— Что?
— …Забыла, — призналась она и села.
Автомобиль тронулся.
Через некоторое время впереди засветился какой-то огонек.
— Огонек! — воскликнула Валя.
Огонек приближался. Из тьмы вырастал дом. Автомобиль остановился.
— Все, — сказал водитель, — приехали.
Валя сидела не шевелясь. Вася тоже. Потом он задвигался, открыл дверцу и вышел, заглянул к Вале и взял рюкзак. Валя все сидела. С улицы доносился лай.
— Ну ты чего? — спросил Вася. — Так и будешь торлчать?
— А чего это такое? — спрашивала Валя. — Чего? Куда нас завезли? Темень какая…
— На северный полюс! — воскликнул Вася.
К автомобилю кто-то шел с фонариком.
— Вон, керосинщик какой-то крадется, — пробормотала Валя.
— А мне как раз… — начал Вася и замолчал.
— Юрьевич! — позвал подошедший мужик.
— Все нормально, Эдик, добрался, — ответил водитель. — Привез тебе помощников.
Эдик направил луч на Васю, тот отвернулся, заслоняясь ладонью.
— Вижу одного только, — пробормотал мужик и перевел луч на автомобиль.
Валя пригнулась, стараясь спрятаться за спинкой переднего сиденья.
— Давай, выходи, — сказал ей Вася.
— Куда мы приперлись? Ну куда? Зачем? А что скажет Мюсляй? Ой, Матушка, спаси и сохрани.
— Выходи уже.
— Не выйду. Хочу назад, в город.
— Вальчонок…
И это имя возымело магическое действие. Девушка покорно начала выбираться. Мужик Эдик осветил и ее. Она зашла за Васю. Но был он щупл и невысок даже в своем толстом матерчатом пальто, так что скрыться полностью ей не удалось.
— Валя и Вася, — представил их Юрьевич и, обернувшись к мужику, попросил куда-то их отвести.
Еще он передал мужику сумку с покупками, за что тот поблагодарил его. Между ними состоялся короткий смутный диалог, Эдик спрашивал, как там прошла встреча на высшем уровне, Юрьевич устало отвечал, что так и прошла… как обычно… в стиле вешать и стрелять. Эдик посмеялся, заметил, что ничего лучшего они придумать не могут.
Вася и Валя пошли за тем фонарщиком по замерзшим к ночи ледяным и снежным комьям. Мужик привел их в вагончик, нашел керосиновую лампу и зажег ее.
— Ой, керосинка, керосинка, я же говорила, говорила, — забормотала Валя.
— Ты ничего не говорила, — возразил Вася. — Это я видел.
— Свет будет, — сказал мужик, — ну завтра там, послезавтра. Провода оборвало. С тех пор и не протягивали пока… Кхм. — Он кашлянул в кулак. — Значит, располагайтесь. Вон койки. Печка, а дровишки на улице… Айда покажу.
Вася сходил с ним и вернулся с охапкой поленьев. Мужик ушел. Вася сгрузил поленья у железной печки.
— Посмотри, есть там ножик или чего-нибудь, — попросил он.
Валя взяла лампу, но вместо того, чтобы искать нож, залюбовалась горящим гребешком под стеклом. Вася ждал. Валя любовалась. Потом она обратила внимание на тени.
— Опа-па, ты похож, похож на… на… карлика! — воскликнула она. — Или на кота. Нет, на пингвина.
Вася посмотрел на тени.
— А я… я… на матушку Татиану. Копия! Видал?
Вася поднял руку и помахал ею. Потом другую.
— Ну пингвин и есть! — воскликнула она.
— Жирный пингвин прячется в расселине, — пробормотал Вася.
— А ты живешь на чердаках? — подхватила Валя.
— Блин, какая-то угарная сказка, — сказал Вася.
— Про пингвина на чердаках! — отозвалась Валя и хлопнула в ладоши.
Вася встал и сам принялся искать нож. И нашел столовый тупой ножик. Взяв его, он начал щепать лучины, ударяя по ножу другим поленом. После долгой возни ему удалось подпалить поленья. Вагончик наполнился дымом. Валя закашляла и выскочила на улицу. Но понемногу дым рассеялся, тяга установилась, из трубы повалило густо, бело. Вася позвал девушку. И она вбежала в вагончик и присела перед печкой, протягивая руки, ухая. Потом сказала, что хочет чаю или какао. Вася в ответ фукнул. Рассказал, что ненавидит какао, напиток тоталитаризма. Его мучили этим какао в лагере.
— Да я сразу поняла, ага, ага. Вижу: сиделец.
— Да нет, — сказал Вася, — это был пионерский лагерь. Меня туда упекла мамаша. И меня пичкали какао, зараза, и всяким дерьмом застарелым советским. Там, речевками разными, песнями про костры-Ленина, игрой «Зарница», хотя я уже тогда никого не хотел убивать. Прлоклятье. А я еще и пионером не был! — воскликнул он с отчаянием. — Недорос. Но мамаша договорилась. Она у меня бегемот. Уже все на ладан дышало, весь этот монстр гнилой. …И снова — несет гнилью.
Валя слушала его, поглядывая с сомнением.
— Врешь ты, — заключила она. — Враки, враки все.
Вася уставился на нее с удивлением.
— Я-а? Врлу? Прло какао Ленина? «Зарлницу»?
От волнения и возмущения он начал сильно картавить.
— Ху-гу! Сидел, сидел! Они тебя подстерегли, схватили. Ночевал на чердаках, ходил по крышам. А они этого не любят. Не любят, не любят. — Валя помотала головой.
— А-а… Да нет, — отвечал Вася, успокаиваясь. — В тюрьме не сидел…
— Сидел! — упрямилась Валя. — Сидел!
Вася смотрел на нее.
— Сидел! — повторила она.
— Не в тюрьме, — тихо ответил Вася. — Слушай, я уморился, как гусь на перелете через Гималаи. Из Москвы ехал, потом на гору с церквушкой забирался, ждал Никкора… А он приперся с какой-то чувихой, приехал в ваш город свадьбу снимать, а сам втюрился в невесту, хых. Хых-хых, хых-хых!.. — Вася не мог остановиться и смеялся.
