Ладно, надо еще закупить продуктов. И он вышел из своего странного нового состояния.
Вася нашел продуктовый магазин и накупил супов в пачках, вьетнамской вермишели, консервов, чая, сушек, сгущенного молока, спичек. Что еще?
Выйдя из магазина с двумя ношами — рюкзаком, набитым продуктами, и мешком с лодкой, — Вася стоял, озираясь. Что еще? Тут на глаза ему попался парфюмерный ларек, и он вспомнил про «Шанель номер пять».
— Вот дерьмо, зараза… — пробормотал он, сопротивляясь этой мысли. — Еще тащись туда с этими баулами, а?.. — жалобно продолжал он вслух. — Денег и так в обрез.
После некоторой борьбы он все-таки направился туда. Как вдруг на пути ему попался ражий мужик с масляными темными глазами в растрескавшейся кожаной куртке, синих вытертых на коленях до белизны джинсах и в огромных белых разбитых кроссовках, в синей бейсболке. С ним была какая-то чумазая бабенка с красными нездоровыми щеками, в трико, резиновых полусапожках и в старой черной куртке. И эта бабенка так и зыркала на Васю. И только он приблизился к парфюмерному ларьку, как послышался оклик:
— Эй, постой-ка.
Вася оглянулся. Это были они, тот мужик и бабенка.
— Мне некогда, — сразу ответил Вася и вошел в ларек.
Здесь густо благоухало мылом и дешевыми духами. Но Васе уже было не до них. Он обернулся и посмотрел в окно. Те двое стояли поблизости, дожидались. Мужик казался Васе знакомым. Где же они сталкивались? Вася напряженно соображал.
— Что интересует?
Вася вздрогнул, услышав женский голос, оглянулся на продавщицу, миловидную, синеглазую, выкрашенную блондинку.
— Шанель номер пять, — машинально произнес Вася.
— О, как раз есть. Духи в масле. Пожалуйста.
— Сколько? — рассеянно спросил Вася.
— О, семьсот пятьдесят рублей.
Вася, как будто придя в себя, отшатнулся.
— А чего это такое, в масле?
— О, ну как же? Это отсутствие спиртовой основы. То есть практически сразу, минуя стадию выветривания спирта, вы уловите истинный аромат. И он будет более стойким. А распространенное мнение, что такие духи оставляют там пятнышки и все такое, — неверно. Ничего и не оставляют, если пользоваться грамотно. Наносим в район пульсирующих точек.
Вася ошалело смотрел на девушку.
— Пульсирующих?
— О, ну да. Яремная впадинка, за ушками, на запястье, хм, под коленками. И стойкий ароматный шлейф обеспечен на весь день. Но! — воскликнула девушка, вскинув указательный палец. — Один нюанс. Сказать?
Вася, как болванчик китайский, кивнул.
— Наносить надо на чуть влажную кожу. А потом выждать минутки две, чтобы парфюм впитался в вашу кожу.
— Это не мне, — сказал Вася.
— О, в кожу вашей супруги.
— Она мне не супруга, — испуганно отреагировал Вася.
— Мама? — тут же догадалась с ослепительной улыбкой белокурая.
— Хыхы-хы, — засмеялся Вася.
— О, что такое? — немного растерялась продавщица.
— Нет, — сказал Вася, снова оглянувшись на окно и заметив тех двоих. — Масла не надо. Попроще чего-нибудь. Подешевле.
— О-о-о, — протянула девушка. — Приходите завтра.
— Ладно, — согласился Вася.
По его лицу катился пот. Он поправил ремень сумки с лодкой на плече и вытер пот.
— Обязательно зайду. Но… Да! — вспомнил он и спросил, густо краснея. — А прокладки у вас есть? Ну, такие… короче, дамские.
Девушка улыбнулась и ответила, что есть. Вася купил прокладок. Посмотрел в окно.
— А сейчас… мне надо выйти. Нет ли другой двери?
Глаза девушки начали расширяться, кожа лица — и так-то светлая — бледнеть.
— Дерьмо, зараза, — бормотал Вася, — меня там ждут враги, понимаете?
— М-может, вызвать полицию, — слегка заикаясь, произнесла девушка.
Вася дернулся как ужаленный.
— Нет, спасибо!.. Видно, придется получить по шее. Или лишиться зуба.
— Ну я не знаю, — сказала девушка, бледнея еще сильнее. — Есть боковая дверь… но она завалена коробками.
— Я все разберу! — воскликнул Вася.
— Нет, все-таки… — начала она.
Но Вася уже прошел за прилавок и принялся передвигать коробки. Дверь освободилась.
— Вы спасительница одинокого мореплавателя, — сказал Вася и, схватив свои баулы, выскользнул из ларька и сразу шмыгнул налево, за угол.
Там были пустые коробки, пакеты, железная тачка на цепи. Вася перебежал за другой ларек, оттуда — за третий, и так ушел по лабиринтам ларьков, сопровождаемый тревожно-вопросительными взглядами торговцев. Уж слишком странен был вид востроносого рыжеватого малого в зимнем полупальто с рюкзаком и мешком, явно спешащего стать невидимым. По раскрасневшемуся его лицу бежали ручейки пота. В одном месте вынырнула белая собака с полувисящими розовыми ушами и носом в крапинку.
— Ххы! — выдохнул Вася, и собака завиляла хвостом.
Он торопился, понимая, что сейчас эти двое войдут в ларек и девушка им скажет, что посетитель ушел в боковую дверь, и тогда они побегут за ним, но есть надежда, что в другую сторону, — а если в эту? И собака трусила за ним. Он оглянулся и увидел ее.
— Вот дерьмо, зарлаза, — проговорил он.
Собака еще дружелюбнее замахала облезлым хвостом. Вася завернул за угол очередного ларька, благоухающего шаурмой, и столкнулся с мужиком в растрескавшейся кожанке.
Тем временем Валя
Тем временем Валя задавала корм новозеландцам, иногда приоткрывая дверцу, чтобы почесать кролика или крольчиху между ушей, некоторых из них она почему-то отличала и даже давала клички. Был здесь Василек, удивительный новозеландец с глазами, отливавшими почему-то синевой. Другой носил кличку чудную нерусскую — Бернард, потому что был черным. А совсем недавно Вале и приснился такой-то сон. Совсем короткий: в какой-то квартире из комнаты с солнечным окном белый кролик резво кинулся в комнату с зашторенными окнами, в полутьме стал почему-то невидим, а когда выбежал, шлепая лапами по половицам, то был уже черным, и так и не стал белым, и кто-то ласково позвал его: «Бернард!». Проснувшись, Валя первым делом это чудное имя и вспомнила, а потом и весь сон. Был крольчонок Акробат, он любил кувыркаться, бегал по клетке, когда Валя приближала к ней свое лицо, прижав уши, и кувыркался. Это было чудно. Одну толстую крольчиху Валя звала Попадьей, так она напоминала одну важную супругу священника, служившего в соборе. У попадьи, женщины, не крольчихи, были просто гигантские груди — как колокола, шутила Мартыновна. Она никогда не подавала денег, но — кусок пирога, яблоко или конфеты, а то и пакет молока, говоря при этом, что деньги известно на что будут пущены. Особенно Вале нравилась молодая крольчиха по кличке Звездочка — у нее дырка в ухе была в виде звездочки. Эта Звездочка любила вылизывать шершавым языком ладонь Вали. Наверное, там соль выступает, думала Валя. А новозеландец Полтора Уха — одно ухо у него было как бы надломлено, всегда повисало, — тоже вроде наладился лизать ее ладонь, да взял и укусил, ладно хоть не за палец, а за мякоть, рана плохо заживала. Надежда Васильевна, заметив гноящийся рубчик, дала пузырек с жидкостью и велела промывать, дала и бинт. Понемногу ранка затянулась. И с тех пор Валя любила подкрасться незаметно к клетке Полтора Уха и дать ему щелбанец сквозь сетку. Полтора Уха подскакивал и каким-то особенным образом прихрюкивал — возмущался. Хотя в основном новозеландцы были тихонями, поедали себе корма, шевеля ушами, поводя глазами, пили воду; ну, когда вместо комбикорма им давали цельную морковь, можно было услышать хрумканье. Впрочем, по графику, разработанному Борисом Юрьевичем, случалось это не часто. Но своим любимцам Валя нет-нет да и подсовывала это лакомство.
