— … Высокородная госпожа Сайлана также будет присутствовать на балу, — в один из вечеров Зута знакомила ее с церемонией. — Она займет место на ступень ниже вашего трона. Первой войдет ваша милость, а она должна сделать перед вами реверанс, хотя и не такой глубокий, как прочие придворные дамы. Ее будут сопровождать три фрейлины; они сядут на нижней ступени, справа. Я — ваша первая дама, — если, конечно, на то будет ваше соизволение. — Зута сделала паузу; Махарт быстро кивнула. — Лучше всего будет, если вы пригласите леди Фамину из Дома Рэнавайс, который пока что открыто не выступил ни на стороне вашего отца, ни на стороне госпожи Сайланы, а также леди Джеверир из Круца: ее отец — один из вернейших сторонников герцога. С позволения вашей милости, обе они уже вызваны и сегодня будут ожидать встречи с вами. Вы помните леди Гонору? — Зута усмехнулась.
Махарт действительно помнила эту леди, причем воспоминание не относилось к числу приятных. Эта дама вплыла в ее покои несколько недель назад, ясно давая понять, что оказывает герцогской дочери великую честь своим визитом, лишь исполняя свой долг, и что та, по отношению к которой этот долг следует исполнить, по сути, не значит ничего.
— Леди Гонора — мать леди Джеверир. И, как говорят, дочь унаследовала многие черты ее характера.
Махарт усмехнулась.
— Благодарю за столь любезное предупреждение.
В назначенный час она встретилась со своими новыми фрейлинами. Девушки были слишком пышно разодеты; Махарт также отметила про себя, что леди Джеверир, в лице которой явно угадывались черты леди Гоноры, неодобрительно косится на ее платье. Леди Фамина, круглощекая толстушка со светлыми волосами, производила впечатление недалекой девушки; на ее лбу от волнения выступили бисеринки пота. Когда Фамина заговорила, то обнаружилось, что она чуть заикается.
Недолгое общение с придворными навело Махарт на следующие размышления — наверняка высокородная госпожа Сайлана явится в сопровождении дам, далеко превосходящих этих двоих по красоте. Однако она, по крайней мере, могла рассчитывать на Зуту: ее фрейлина и подруга была достаточно красива, чтобы привлечь к себе внимание — разумеется, если все глаза не будут устремлены на дочь герцога.
Церемония представления ко двору по обычаю состоялась перед последним вечерним колоколом, так что большой тронный зал был освещен не только целым лесом свечей в высоких шандалах, но и закатным светом, падавшим из небольших окон под потолком.
Махарт отказалась почти от трети украшений, которые ей навязывали, но даже теперь взгляд на себя в зеркало заставлял ее думать о какой-нибудь городской девчонке, нацепившей на себя все мамочкины украшения. Поверх ее кремового атласного платья была наброшена сетка из светлого золота с россыпью крупных бриллиантов, широкое ожерелье из тех же камней охватывало шею, почти полностью заполняя низкий вырез платья, а в волосах сверкала тиара, такая тяжелая, что Махарт приходилось держать голову прямо, чтобы драгоценный убор не свалился с нее. Единственное, что доставляло девушке истинное удовольствие, это новые духи. Она впервые открыла изящный флакончик в виде розового бутона, подарок герцога к дню рождения, и осталась ими вполне довольна.
Итак, Махарт направилась в зал, сопровождаемая отстававшей на два шага, как велел церемониал, Зутой, одетой в платье розового цвета, и двумя другими дамами, чьи наряды пестрели лентами и кружевами. Она вошла медленным, торжественным шагом: эту походку она вырабатывала долгими часами в собственной спальне; жестом позволила склонившемуся перед ней в глубоком поклоне канцлеру выпрямиться и подать ей руку. Опираясь на его руку, она и взошла по пяти ступеням на возвышение, где стоял герцогский трон. В этот час Махарт представляла правителя Кронена, и все собравшиеся обязаны были выказывать ей то же почтение, что и самому герцогу.
Второе кресло, на ступень ниже ее трона, пока что пустовало, но высокородная госпожа Сайлана уже шла к возвышению, а за ней по пятам следовала великолепная свита. Впрочем, в большинстве своем дамы и кавалеры, составлявшие эту свиту, быстро растворились в толпе, и госпожу к креслу сопровождали только три фрейлины, чьи платья были под стать их красоте.
Сайлана также нарядилась в атласное платье с драгоценной сеткой; однако она выбрала бледно-серый цвет, серебряную сетку, а ярко-красные рубины сверкали подобно глазам лесных зверей. Те же камни составили основу ожерелья, охватывавшего ее шею. Махарт заметила некоторую дряблость кожи на щеках и морщинки у губ и в уголках глаз, скрыть которые не могло ни одно чудодейственное косметическое средство.
Однако глаза эти сияли так же ярко, почти яростно, как и рубины; кроме того, госпожа Сайлана не склонила головы, убранной расшитыми драгоценными камнями лентами. Глядя прямо в лицо дочери герцога, с явной насмешкой на ярко-красных накрашенных губах, она присела в глубоком реверансе; за ней сделали реверанс и три ее фрейлины. Во всей этой сцене ощущался какой-то оскорбительный оттенок, — хотя формально приличия были соблюдены, Махарт безошибочно чувствовала это.
Вся церемония оказалась чудовищно утомительной. Двадцать девиц благородных кровей по очереди приближались, ведомые герольдами, к подножию трона; герольды называли их имена и имена тех домов, из которых они происходили. Девицы приседали в глубочайших почтительных реверансах, а Махарт пыталась изобразить на лице самую доброжелательную и приятную улыбку, про себя повторяя имена девиц. Она должна была запомнить их, дабы никто не был оскорблен или обделен вниманием.
Затем парад девиц закончился, и наступило время молодых кавалеров и наследников, о чем объявили герольды.
До сих пор Махарт старалась не обращать внимания на госпожу Сайлану; однако для нее не осталось незамеченным, как женщина шевельнулась в своем кресле, чуть подавшись вперед. И ничего удивительного в этом не было: первым, кто предстал перед троном Махарт, оказался Барбрик, ее сын. Высокий, он двигался как-то неуклюже, да и рот у него был вялый, с брезгливо оттопыренной нижней губой. Вряд ли какой-нибудь девице пришло бы в голову мечтать о таком прекрасном принце, к тому же о Барбрике в замке ходило множество слухов, которые Зута своевременно передавала Махарт, и ни один из них не принадлежал к разряду приличных. Что же до остальных, это были просто лица — одно или два довольно красивых, остальные показались Махарт, привыкшей к обществу Вазула и ее собственного отца, до смешного мальчишескими.
Наконец церемония закончилась; теперь ей следовало покинуть зал. Спускаясь с возвышения, девушка была озабочена исключительно тем, чтобы не запутаться в длинной тяжелой юбке. Достаточно споткнуться, и Сайлана с ее приспешницами получила бы несказанное удовольствие.
Вернувшись в свою комнату, Махарт уже с порога начала отдавать Джулте приказания — гораздо более резким тоном, чем обычно.
— Избавь меня от этого! — Она сама попыталась освободиться от тиары — голова болела невыносимо. Затем ей пришлось некоторое время простоять неподвижно, пока с нее снимали драгоценности и парадное платье. Здесь, в своей комнате, девушка снова ощутила освежающий запах роз; в тронной зале многообразие ароматов, часто противоречивших друг другу, просто оглушило ее.
