Погода благоприятствовала действиям авиации. Например, 6 сентября люфтваффе содействовали наземным войскам в районах 8-й ГЭС, Шлиссельбурга, Отрадного. Наибольшая поддержка оказывалась 20-й моторизованной дивизии — на участок суши рядом с руслом Невы размером 5х5 км у Павлово, куда стремилось прорваться соединение, с раннего утра обрушивали смертоносный груз группы и подразделения немецких самолетов, сменяя друг друга. В 5 ч по среднеевропейскому времени его бомбили 33 Do17 из I/KG2 и III/KG3, через 45 мин их сменили 5 бомбардировщиков, в 9 ч 25 мин — другие 33 бомбардировщика… В тот день многочисленные бомбы падали в районах Невской Дубровки, Кекколово, Аннино и других по обе стороны от полноводного русла реки.
Советские пленные за работой на аэродроме Коровье Село у Пскова
Воспользовавшись отвлечением большинства истребителей 7-го иак на поддержку наземных войск, отдельные немецкие бомбардировщики проникли к центру Ленинграда — одна из авиабомб попала в жилой дом на Невском проспекте неподалеку от Московского вокзала; пострадало 38 человек. Всего части 1-го воздушного флота выполнили за 6 сентября 1004 самолето-вылета, из которых 600 совершили бомбардировщики и пикировщики, на что советская сторона ответила 339 вылетами, в том числе 36, произведенными бомбардировщиками [7].
Неоднократно возникали необычные, если так можно выразиться, нештатные ситуации. Так, осколки вражеских снарядов и мин разбили последнюю рацию в 194-м иап на аэродроме у Невской Дубровки. Поскольку проволочная связь не работала с начала сентября, полк потерял всякое сообщение со штабом 7-го иак, которому подчинялся. По своей инициативе командир части капитан М.М. Кузьмин связался с командиром действовавшей поблизости 1-й дивизии НКВД полковником С.И. Донсковым и начал вести работу в интересах соединения, штурмуя неприятеля в районе станций Мга, Ивановское, Пелла, совершая по 6–7 боевых вылетов. Участились бомбардировки аэродрома вражеской авиацией, усилился обстрел. К счастью, удалось восстановить связь с полковником С.П. Даниловым, после чего 7 сентября 194-й иап перебазировался на аэродром Шоссейная, на юго-западной окраине Ленинграда [8].
Город на Неве пережил первый массированный налет 8 сентября. В 16 ч 55 мин на высоте 4000 м две группы «юнкерсов» общим числом 23 машины под прикрытием «мессершмиттов» прошли над Пулковскими высотами на север. Наши истребители опоздали с вылетом и вступили в бой уже над пригородами Ленинграда. Все же им удалось нарушить строй вражеских машин, заставить многие экипажи беспорядочно сбросить бомбы. Из бомбоотсеков высыпались преимущественно зажигательные бомбы — начались пожары у Средней Рогатки, Шоссейной, в поселке Купчино. Из 6327 зажигалок 16 упали в Красногвардейском районе, 1311 — в районе Смольного, а остальные — в Московском районе. Всего в городе вспыхнуло 178 пожаров.
Огромное пламя взметнулось над Бадаевскими складами. В 1914 г. их построил купец С.И. Растеряев. Десятки деревянных зданий, возвышающихся на расстоянии всего нескольких метров друг от друга, занимали площадь 27 гектаров на юго-западе Ленинграда (около депо Витебского вокзала, недалеко от шоссе на Лигово [Урицк]) и вмещали огромные запасы разнообразных продуктов. К тушению пожара приступили 168 пожарных команд, но справиться с огнем, поднимавшимся на десятки метров и полыхавшим на полутора гектарах, не удавалось почти сутки. Сгорели 3 тыс. т муки, 2,5 тыс. т сахара (трехдневный рацион Ленинграда). Многими блокадниками эта трагедия воспринималась как причина последующего голода.
В небе пара «ишаков» из 158-го иап
После 22 ч к городу на высоте 6000 м стали подходить одиночные бомбардировщики — на этот раз с фугасными бомбами. Очаги пожара являлись хорошими ориентирами для гитлеровских летчиков. В течение часа на ленинградцев обрушилось 48 авиабомб, преимущественно SC250. По свидетельству заместителя главного инженера ВВС Ленинградского фронта по вооружению инженер-майора В.Н. Стрепехова, имелись разрушения в торговом порту, отмечены попадания в здание Московского вокзала (здесь три бомбы не разорвались). В тот день рухнули 12 жилых домов, водонапорная башня, несколько небольших построек; 24 человека погибли и 122 получили ранения.
«В вечерний налет крепко досталось району Смольного, — вспоминал генерал А.А. Новиков о событиях 8 сентября. — Я ехал на заседание Военного совета фронта среди дыма и горевших зданий. Кругом грохотало от взрывов бомб и стрельбы зенитных орудий, в небе лихорадочно метались лучи прожекторов. В свете их вырисовывались темные силуэты домов и дымные шапки артиллерийских разрывов. Картина была фантастическая и угнетающая. На заседание я опоздал. Когда вошел, уже шло обсуждение дел. Все были угрюмы, говорили мало и скупо — в город только что пришла тяжелая весть — гитлеровцы только что захватили Шлиссельбург. Ленинград оказался в блокаде» [9].
Утром после пожара на Бадаевских складах никто в Ленинграде больше не сомневался, что город стоит перед страшнейшим за всю свою историю испытанием, — писал американский историк Г. Солсбери. — Воздух наполнился запахом горящего мяса, острым смрадом обуглившегося сахара, сильным запахом горящего масла и муки. Все знали, что Бадаевские склады — самые большие в городе, что там городские запасы зерна, сахара, мяса, масла, сала, и теперь все потеряно. «Бадаевские сгорели, — говорили старушки, — теперь конец — голод!» [10].
Ни о пожаре на складах, ни о потере Шлиссельбурга донесений из штаба Ленинградского фронта в Москву своевременно не поступило. И.В. Сталин узнал обо всем из своих источников. 9 сентября вождь жестко и нелицеприятно спрашивал К.Е. Ворошилова и А.А. Жданова: «Куда девались танки КВ, где вы их расставили, и почему нет никакого улучшения на фронте, несмотря на такое обилие танков КВ у вас? Ведь ни один фронт не имеет и половинной доли того количества КВ, какое имеется у вас на фронте. Чем занята ваша авиация, почему она не поддерживает наши войска на поле?» [11].
По большому счету, руководителям обороны ответить было нечего. Между тем советская авиация действовала с большим напряжением, непрерывно штурмовала наступающие части противника, широко использовала РСы, вела неравные воздушные бои. Неоднократно четверкам и шестеркам советских ястребков приходилось противостоять группам в 20, 30 и даже 50 неприятельских самолетов. Отдельные схватки завершались результативно и без собственных потерь, но чаще перевес оказывался на стороне противника.
Обер-лейтенант М. фон Коссарт (M. von Cossart), который командовал отрядом 7/KG1, отмечал, что советские истребители не представляли опасности для летящих плотным строем «юнкерсов». Советская служба воздушного наблюдения и обнаружения в то время была чрезвычайно примитивной, работала медленно, поэтому истребители обычно атаковали бомбардировщики уже после сброса бомб. «Из 60 вылетов, в которых я принял участие до 9 сентября, — отмечал фон Коссарт, — мое подразделение встречалось в воздухе с советскими истребителями всего 10 раз. Истребительное прикрытие у русских наблюдалось в основном над аэродромами, наиболее важными промышленными районами, такими как Ленинград, а также крупными железнодорожными узлами» [12].
