К тому же штаб 5-го авиакорпуса часто переносил направление ударов в поддержку ударных группировок по фронту, а иногда и по глубине, чтобы усложнить организацию противодействия. Оперсводка штаба Юго-Западного фронта за 30 июля, фиксируя упорные бои 64-го стрелкового корпуса с наступающими южнее Киева двумя мотополками неприятеля, констатировала: «Части корпуса понесли большие потери, главным образом от авиации противника» [7].
Подготовка к вылету Ju87 из эскадры StG77. На переднем плане видна бомба
На следующий день в оперативных документах появились некоторые подробности и уточнения данного эпизода: «Части 64-го ск в боях с превосходящими силами противника (четыре дивизии, в том числе одна моторизованная), непрерывно поддерживаемыми авиацией (20–25 самолетов), понеся большие потери, в ночь на 31 июля отошли на частично подготовленный рубеж…» [8].
Налеты пикировщиков 31 июля были направлены на район Малина (левый фланг 5-й армии), куда пробились в ходе одной из атак части 15-го стрелкового и 22-го механизированного корпусов. Усилив здесь свою группировку и поддержав пехоту ударами 70 «юнкерсов» (они действовали двумя волнами) и мощным артиллерийским обстрелом, немцы к вечеру потеснили наши войска на 6–8 км к северу от Малина.
В целом взаимодействие пикировщиков с частями и соединениями вермахта было достаточно успешным, а эскадры KG54 и KG55 преимущественно оказывали «непрямое» воздействие на оборону Красной Армии — двухмоторные «юнкерсы» и «хейнкели» на Украине во второй половине июля 1941 г. удары по переднему краю наносили редко, выбирая цели в оперативном и стратегическом тылах.
При рассмотрении взаимодействия советских авиационных соединений с сухопутными войсками можно выделить два аспекта. В оперативном звене взаимодействие велось на основе директив, боевых распоряжений или иных документов командующих направлениями или фронтами. Получив их, штабы ВВС, например ВВС ЮЗФ, выпускали свои документы по планированию боевых действий, которые, правда, в июле 1941 г. имели самый общий вид.
Наиболее серьезные недостатки взаимодействия наблюдались в тактическом звене. Отсутствие на общевойсковых КП авиапредставителей (командиров авиационных дивизий или их заместителей), другие недоработки самым пагубным образом сказывались на оперативности передачи и обработки заявок. В результате проходили сутки и даже более от момента принятия решения до подъема самолетов в воздух. В это время наземная ситуация могла значительно измениться, что и происходило в действительности. Незнание авиаторами точной линии боевого соприкосновения, отсутствие обозначения наземными войсками специальными сигналами переднего края вынуждало экипажи из опасения поразить свои позиции выбирать цели, расположенные в глубине вражеской обороны.
Неоднократные попытки нашего командования улучшить взаимное опознавание наземных войск и авиации на этом этапе войны не принесли существенных результатов. Среди многочисленных попыток решить эту задачу отметим нанесение на башнях танков в июле различных условных символов, например кругов, квадратов, прямоугольников, треугольников. Их собирались ежедневно менять, как и формы белых полотнищ, выкладываемых стрелковыми соединениями. В реальной жизни наши наземные войска не обозначали свой передний край вовсе. Весьма низкий уровень дисциплины и «самолетобоязнь», охватившая без преувеличения большинство личного состава Красной Армии не только на Украине, но и на других фронтах, не позволили легко отличать своих от чужих.
В середине июля нашему командованию удалось добиться определенного прогресса в вопросах планирования и постановки боевых задач. Относительно стабильная линия фронта западнее и юго-западнее Киева, надежная работа проводной и радиосвязи позволили устранить многие из недостатков применения авиации, характерные для первых дней войны. Для передачи срочных приказов и донесений стали широко использоваться связные самолеты У-2. В то же время все еще отсутствовала должная оперативность в управлении с земли авиационными частями и соединениями. Еще труднее командирам было управлять подчиненными в воздухе прежде всего из-за недостатка бортовых радиостанции и неумения использовать их в полете.
Любопытно отметить, что документы того времени редко фиксировали, как тогда писали, «заостряли внимание» на грамотных, профессиональных действиях командиров соединений и частей, работников штабов по планированию, управлению авиацией, организации боевых вылетов. Гораздо чаще отмечались самоотверженность летчиков, их готовность любой ценой выполнить поставленную задачу. Так, неоднократно действовали на устаревших И-15бис летчики 66-го шап. Звено лейтенанта Н.Я. Кратинова 23 июля прорвалось к целям в районе Белой Церкви сквозь сильные заслоны «мессершмиттов». Ведущий получил 10 ранений, преимущественно в ноги, но посадил изрешеченный биплан на аэродром. Осмотрев самолет, инженер части вынужден был его списать. В представлении летчика к ордену Красного Знамени указывалось, что за 25 боевых вылетов он «пережил» три своих И-15бис.
Этот бой нашел отражение и в немецких источниках. Лейтенант Ф. Шис (F. Schiess ) из штабного звена JG53 вспоминал: «Через две минуты после старта (с аэродрома Белая Церковь. — Прим. авт.) мы вступили в воздушный бой с дюжиной И-15. К сожалению, они заметили нас слишком рано, и вся вата распалась, подобно пчелиному рою. Хотя мы и пытались подкрасться к какому-либо самолету из-за кучевых облаков, они оказывались начеку. Как только попытаешься атаковать один из русских бипланов, так видишь три других позади себя.
— Слева идут еще две эскадрильи «рат»! — сообщил я по рации о своих наблюдениях. Теперь и вовсе скучать не придется: 36 «иванов» против четырех Bf109F. Я завис на 300 м ниже русского соединения, горя желанием сбить кого-нибудь из врагов. Тут меня атаковал один. Близко я его не подпускал, но он преследовал меня, дико строча из всех огневых точек. Дистанция между нами не сокращалась меньше чем до 300 м. Когда я увел русского достаточно далеко от основной группы, то передал по рации: «Пожалуйста, ребята, сбейте его». Тотчас коммодор перешел в атаку, но советский летчик все же заметил ее и развернулся навстречу. В гораздо более удобном положении оказался обер-лейтенант В. Пуфаль (W. Pufahl ). Он стрелял удивительно метко, и «рата» зачертила по небу черным шлейфом. Теперь настала моя очередь. Я приблизился к подбитому самолету на минимальное расстояние и наблюдал, как огненный шар снарядов разорвался внутри неприятельской машины. Русский истребитель сделал еще один левый вираж, оказавшийся последним, после чего врезался в склон правого берега Днепра и разбился» [9].
28 июля из неравного боя с «мессерами» не вернулся политрук П.С. Битюцкий из 66-го шап в ходе 21-го боевого вылета. Его считали погибшим, а летчик на четвертые сутки прибыл в часть. Тогда же отличился мл. лейтенант М.Т. Забненков. Раненный при налете германской авиации 22 июня, он через несколько дней буквально сбежал из госпиталя и вернулся в строй. После успешного выполнения 50 боевых вылетов летчика наградили орденом Красного Знамени.
