Интересно, что между армейской и морской авиацией не было никакой связи и взаимодействия. Несмотря на то, что их аэродромы разделяло не более 40 км, сухопутные и морские летчики никогда не проводили совместных операций и зачастую даже не знали, что творится у соседей. Впрочем, примерно такая же картина наблюдалась и у белых.
В конце мая – начале июня белогвардейцы все чаще отмечали разведывательные полеты красных гидропланов над своими позициями. Иногда это сопровождалось сбросом бомб, хотя и не приносивших большого вреда, но вызывавших нервозную реакцию у солдат. К тому же «Ньюпоры» 1-го истротряда неоднократно пытались атаковать «Сопвичи» и «Ариэйты» Славяно-Британского авиакорпуса. Ни один самолет при этом не был сбит, но однажды красным удалось серьезно повредить «Сопвич» поручика Бабаненко.
Также в целом безрезультатно прошло несколько воздушных боев с участием самолетов 18-го разведотряда. Информация о них весьма скудна и противоречива. Например, по советским данным, в начале мая экипаж Суворова – Слепяна на «Сопвиче» сбил пытавшийся их атаковать английский истребитель. Однако, судя по архивным документам, в мае 1919-го ни английские, ни русские части Славяно-Британского авиакорпуса боевых потерь не имели.
19 мая тот же «Сопвич» был поврежден огнем с земли. Уже на подлете к аэродрому заглох двигатель. Летчик попытался сесть на узкую деревенскую улицу, но, не рассчитав, зацепил тележкой шасси за крышу сарая. Самолет разбился, а Суворов и Слепян получили тяжелые увечья.
Не менее трех воздушных боев провел летавший на разрисованном черепами «Ньюпоре-23» красвоенлет Сергей Смирнов. Ему тоже приписывают сбитый английский самолет, но и этот успех не нашел подтверждения. В «Боевом журнале» 18-го разведотряда более-менее подробно описан бой, произошедший 31 мая. Смирнов на высоте 3200 м атаковал «двухместный аппарат неустановленного типа», но сам попал под огонь воздушного стрелка. Несколько пуль пробили цилиндры двигателя и повредили пулемет. Пришлось возвращаться. На посадке «Ньюпор» скапотировал – и Смирнов с сильными ушибами и ссадинами попал в госпиталь. Впрочем, уже через несколько дней подлечившийся летчик и отремонтированный самолет вернулись в строй.
При отсутствии реальных достижений, их приходилось выдумывать. Советская пропаганда сделала из Смирнова, не одержавшего ни одной воздушной победы, выдающегося аса-истребителя. С чьей-то подачи возникла легенда, что белогвардейцы, которые на самом деле и слыхом не слыхивали ни о каком Смирнове, панически боялись этого летчика и даже прозвали его «красным дьяволом». За «неоднократные подвиги» (непонятно, правда, какие именно) Смирнов был награжден орденом Красного знамени. Такой же награды удостоились и Суворов со Слепяном.
Еще одну воздушную победу засчитали 6 мая летчику П.А. Пентко из 2-го разведотряда, который с апреля 1919 г. воевал на «железнодорожном» фронте. Правда, сам Пентко не был уверен в том, что ему удалось сбить вражеский аэроплан. Вот выдержка из его послеполетного доклада: «Около 462 версты встретил неприятельский самолет (бимоноплан защитного цвета с белыми кругами), обстрелял его (выпустил, не метясь, 20 патронов), после чего он пошел спиралью вниз. По пути на ст. Обозерская его больше не видел ни в воздухе, ни на аэродроме, где я различил 4 палатки и 1 сарайчик. Бомбы сбросил перед боем около 464 версты».
Несмотря на столь осторожный доклад, в котором нет прямых утверждений об уничтожении вражеского самолета, начальство решило, что Пентко его все-таки сбил. И через год был издан приказ Реввоенсовета № 208 о награждении летчика орденом Красного знамени. В приказе, в частности, говорилось: «... за то, что при своем налете на тыл противника 6 мая 1919 г., несмотря на сильный обстрел артиллерийским и ружейным огнем, он смело вступил в бой с неприятельским аппаратом и, благодаря исключительному мужеству и хладнокровию, сбил его. При неоднократных налетах противника тов. Пентко первым поднимался на встречу неприятельским самолетам, показывая пример неустрашимости своим сотрудникам, и всегда обращал врага в бегство».
Можно предположить, что советский летчик атаковал «Сопвич полуторастоечный» поручика Бабаненко, который получил повреждения и совершил вынужденную посадку, не долетев до своего аэродрома. В отличие от «Де Хэвиллендов», «Ариэйтов» и «Кэмелов», на «Сопвичи полуторастоечные» и «Ньюпоры», принадлежавшие Славяно-британскому авиакорпусу, были нанесены не английские, а российские «кокарды» с большим центральным белым полем и относительно узкой красно-синей окантовкой. На расстоянии их вполне можно было принять за белые круги.
Кстати, бывший штабс-капитан Пентко в годы Первой мировой войны служил летнабом в 1-й боевой авиагруппе под командованием А.А. Козакова и неоднократно участвовал в воздушных боях с немецкими аэропланами. Встав на сторону красных, он обучился управлять самолетом, стал летчиком-истребителем и воевал на Северном фронте против своего бывшего командира. Увы, эта история была типичной для российских авиаторов той эпохи.
Помимо авиационных частей, в состав ВВС 6-й армии с ноября 1918 года входил 15-й воздухоплавательный отряд, приданный 18-й стрелковой дивизии и осуществлявший со своего аэростата типа «Парсеваль» корректировку огня советской артиллерии у станции Плесецкая.
В апреле 1919-го английский самолет попытался разбомбить стоянку воздухотряда, но безуспешно: сам баллон и его лебедка получили лишь небольшие повреждения от осколков. 3-го июня другой двухместный самолет вновь атаковал висящий на тросе аэростат. В этот раз экипаж сделал ставку на пулеметный огонь и разрывные пули. По словам очевидцев, летчик, накренив машину, описывал круги вокруг аэростата, а летнаб обстреливал его из турельной спарки «Льюисов», выпустив восемь или девять длинных очередей. С земли по самолету бил зенитный пулемет, но англичанину было гораздо легче поразить огромную и неподвижную «тушу» «Парсеваля». В баллон попало 89 пуль, из них семь разрывных, проделавших в оболочке большие рваные дыры. Расстреляв боекомплект, самолет улетел.
В результате этой атаки аэростат пришлось списать как негодный к восстановлению. Кроме того, наблюдатель и телефонист, находившиеся в гондоле, получили ранения, а один из солдат наземной команды погиб от шальной пули. Поскольку запасных оболочек в 15-м воздухотряде не было, его пришлось отвести в тыл. На фронт он вернулся только в сентябре и еще примерно месяц вел боевую работу в районе Петрозаводска.
В середине июня, в связи с запланированным наступлением на «речном» фронте, «славяно-британцы» решили одним ударом нейтрализовать советские авиасилы в этом районе. Поскольку наибольшее беспокойство белой армии доставляла морская авиация красных, для атаки был выбран аэродром Пучуга. В этой связи полковник Козаков разработал план, который по своей дерзости граничил с авантюрой. Не очень-то надеясь на точность бомбометания, он предложил осуществить под прикрытием истребителей посадку трех «Сопвичей» прямо на советском аэродроме! Их экипажи должны были подбежать к палаткам-ангарам и поджечь их с помощью факелов и канистр с бензином. После взлета «Сопвичей» «Де Хэвиллендам» надлежало сбросить на ВПП и уцелевшие аэродромные постройки 250-фунтовые бомбы.
