— Мы прикрепили к нему груз и утопили в озере, но… Не мне тебе говорить, что на Аляске рано или поздно все тайное становится явным. Чего только не всплывает в ледоход.
Марджи-шире-баржи кивнула.
— Его никогда не найдут, — возразила Лени. — Мы скажем, что он сбежал.
— Лени, иди наверх, сложи рюкзачок. Вещей много не бери, только на ночь, — велела Мардж.
— Я вам помогу убирать, — ответила Лени.
— Иди, — отрезала Мардж.
Лени забралась на чердак. Мама и Мардж о чем-то тихо беседовали.
Лени взяла томик стихов Роберта Сервиса. И фотоальбом, который подарил ей Мэтью; теперь в этом альбоме была масса ее любимых снимков. Все это сунула в рюкзак вместе с верным фотоаппаратом, сверху положила кое-какие вещи и спустилась в гостиную.
Мама в папиных ботах вышагивала по луже крови, потом подошла к двери, чтобы остались следы. Прижала окровавленную ладонь к краю оконного стекла.
— Что ты делаешь? — удивилась Лени.
— Это чтобы полиция не сомневалась, что твои мама и папа были здесь, — ответила Марджи-шире-баржи.
Мама сняла папины боты, надела свои и снова прошлась по луже крови. Потом взяла свою рубашку, порвала на лоскуты и швырнула на пол.
— Ого, — только и сказала Лени.
— Так они поймут, что произошло преступление, — пояснила Мардж.
— Но мы же хотели все убрать, — опешила Лени.
— Нет, детка. Нам придется уехать, — ответила мама. — Сегодня же. Сейчас.
— Что? Постой-ка, мы ведь собирались сказать, что он от нас ушел. Все в это поверят.
Мама и Мардж печально переглянулись.
Лени повысила голос:
— На Аляске вечно кто-то пропадает!
— Я думала, ты понимаешь, — ответила мама. — После такого мы не можем остаться на Аляске.
— Не можем?
— Да, не можем, — повторила мама — мягко, но решительно. — Мардж со мной согласна. Теперь ведь никого не убедишь, что мы всего лишь защищались. Мы же скрыли следы преступления.
— А это доказывает, что убийство умышленное, — добавила Мардж. — Закон не защитит избитую женщину, которая убила мужа. Хотя и должен бы. Конечно, если сказать, что ты спасала дочь, глядишь, и сработает. Могут даже оправдать, если присяжные сочтут, что в данном случае применение оружия оправданно, — но стоит ли так рисковать? К жертвам домашнего насилия закон не очень-то снисходителен.
Мама кивнула.
— Мардж отгонит наш пикап со следами крови в салоне в какой-нибудь тупик и бросит там. Через несколько дней сообщит в полицию, что мы исчезли, приведет их сюда. Будем надеяться, они решат, что он убил нас обеих и смылся. Мардж с Томом скажут полиции, что он нас избивал.
— У твоих родителей одна группа крови, — добавила Мардж, — а значит, невозможно точно определить, чья именно это кровь. По крайней мере, я на это надеюсь.
— Но я же хотела сказать, что он убежал, — заупрямилась Лени. — Мам, ну пожалуйста. Как же Мэтью?
— Исчезнувшего человека ищут даже в тайге, — ответила Мардж. — Помнишь, как весь город искал Женеву Уокер? И первым делом они обыщут дом. Как ты им объяснишь дыру от пули в стекле? Я Курта Уорда знаю. Он мужик дотошный. С него станется явиться сюда с собакой или вызвать следователя из Анкориджа. Сколько ни отмывай, все равно останутся улики. Какой-нибудь осколочек кости, что-нибудь, что позволит установить гибель твоего отца. И если они это найдут, вас арестуют за убийство.
Мама подошла к Лени:
— Прости, доченька, но ты сама настояла. Я была готова взять вину на себя, но ты не дала. Так что теперь мы обе в это впутались.
У Лени пол ушел из-под ног. Она-то наивно полагала, будто им не придется расплачиваться за грех, что они отделаются грустными воспоминаниями и кошмарами.
Но предстоит пожертвовать всем, что Лени любила. Мэтью. Канеком. Аляской.
— Лени, у нас уже нет выбора.
— Да когда он у нас был? — ответила Лени.
Ей хотелось кричать, плакать, вести себя как ребенок, которым она никогда не была, но если жизнь и семья чему ее и научили, так это выживать.
Мама права. Всю кровь им ни за что не отмыть. А если полицейские придут с собакой, обязательно что-нибудь да обнаружат. Вдруг у отца на завтра назначена встреча, о которой они не знают, кто-нибудь позвонит в полицию и сообщит о его пропаже, а они не успеют замести следы? Вдруг капканы свалятся, лед растает, труп вынесет на берег и там его найдет какой-нибудь охотник?
Лени, как всегда, приходилось думать о тех, кого она любила.
Мама закрыла ее собой, застрелила отца, чтобы ее спасти. И теперь, когда надо бежать, Лени не может бросить маму, как не может и растить ребенка одна. Ее охватила тоска, гнетущее чувство, будто они пробежали марафон и все равно очутились там, где были.
По крайней мере, они будут вместе. И у ребенка появится надежда на лучшее будущее.
— Ладно. — Лени повернулась к Мардж. — Что нужно делать?
Еще час ушел на последние приготовления. Они отогнали пикап к пристани, ручку двери испачкали кровью, перевернули мебель, бросили на пол пустую бутылку из-под виски, Марджи-шире-баржи два раза выстрелила в стены. Дверь дома оставили открытой: пусть звери довершат начатое.
— Ты готова? — наконец спросила мама.
«Нет, не готова, здесь мой дом», — хотела ответить Лени. Но цепляться за прошлое было поздно. Она угрюмо кивнула.
Марджи-шире-баржи крепко обняла обеих, расцеловала в мокрые щеки, пожелала удачи.
— Я сообщу полиции, что вы пропали, — шепнула она Лени на ухо. — И никогда ни одной живой душе ничего не скажу. Можешь мне верить.
Когда они с мамой в последний раз спускались на берег по зигзагообразной лестнице, Лени казалось, будто ей тысяча лет. Снег валил густо-густо, ничего не разглядеть.
Ветер трепал мамину челку, приглушал ее голос, что-то бренчало в рюкзаке у нее за спиной. Лени понимала, что мама о чем-то ей говорит, но слов не могла разобрать — да и, признаться, не очень хотела. По ледяным волнам добралась до плоскодонки, швырнула в лодку рюкзак, забралась сама и села на деревянную скамью. Вскоре их следы на берегу заметет, словно их здесь вовсе и не было.
Огни нигде не горели, мама медленно вела лодку вдоль берега, крепко сжимая руль. Волосы разлетались на ветру.
Когда они обогнули мыс, занялась заря и указала им путь.
* * *
В Хомере они причалили к временной пристани.
— Мне нужно попрощаться с Мэтью, — твердо сказала Лени.
Мама бросила ей швартов.
— Даже не думай. Нам надо ехать. Тем более что нас никто не должен видеть. И ты об этом знаешь.
