— Я тебе не позволю.
— И что ты мне сделаешь? Снова напишешь краской ругательства? Не советую. Во второй раз тебе это с рук не сойдет.
Лени подошла к маме, схватила ее за рукав, попыталась оттащить от папы, пока тот отвлекся.
— Лени! — окликнул ее Мэтью. Он стоял перед салуном, в руках большая картонная коробка.
— Спаси нас! — крикнула она.
Папа схватил Лени за плечо, рванул к себе.
— Это от чего же вас надо спасать?
Она замотала головой и прохрипела:
— Ни от чего, так, вырвалось.
Лени бросила взгляд на Мэтью, который поставил коробку на землю, сошел с дощатого тротуара и направился к ним.
— Скажи ему, чтобы остановился, иначе, видит бог, я ему… — Папа положил руку на висевший на поясе нож.
— Все в порядке, — крикнула она Мэтью, но догадалась, что он ей не поверил. Он же видел, что она плачет. — Н-не подходи. И передай отцу, что все у нас хорошо.
Мэтью окликнул ее. Лени прочитала это по губам, но голоса не услышала.
Папа крепче стиснул ее плечо, и ей показалось, будто в тело впились клещи. Отвел обеих к фургону, втолкнул внутрь и захлопнул за ними дверь.
Все уместилось в какие-нибудь две минуты. Приезд в город, скандал, крик о помощи, возвращение в машину.
На обратном пути папа бормотал себе под нос. Разобрать можно было только слова «Уокер» и «лгунья».
Мама держала Лени за руку. Они проехали по изрезанной колеями дороге, свернули к себе на участок. Лени пыталась придумать, как успокоить отца. И зачем она только это крикнула? Знала же, что звать на помощь нельзя.
Любовь и страх.
Самые разрушительные силы на свете. Страх выворачивал ее наизнанку, любовь лишила рассудка.
Папа въехал в ворота, по-прежнему что-то бормоча себе под нос. Лени подумала: «Сейчас он выйдет закрыть замок, я прыгну за руль, включу заднюю передачу и врежу по газам». Но запирать ворота он не стал.
Ворота открыты. Значит, ночью можно убежать…
У крыльца он включил нейтральную передачу, заглушил мотор, схватил Лени за руку и поволок за собой по траве, вверх по лестнице и с такой силой втолкнул в дом, что она споткнулась и упала.
Сзади к папе с делано невозмутимым видом подошла мама. Лени не представляла, как ей удавалось притворяться, будто ничего особенного не происходит.
— Ну успокойся, Эрнт, оно того не стоит. Пожалуйста. Давай поговорим. — Она положила руку ему на плечо.
— Ты тоже думаешь, что вас надо спасать? — натянутым голосом поинтересовался он.
— Она же еще ребенок. Она ничего такого не имела в виду.
Лени заметила, как тяжело отец дышит, как сжимает кулаки, как привстает на цыпочки. Его буквально распирало от напряжения и злости.
— Ты все врешь, — сказал он.
Мама покачала головой.
— Нет. Не вру. Я вообще не понимаю, о чем ты.
— Вечно эти Уокеры, — пробормотал он.
— Эрнт, это же глупо…
Он швырнул ее в стену, мама упала. Не успела мама встать, как он набросился на нее, схватил за волосы, запрокинул голову и вмазал кулаком. Мама ударилась виском об пол.
Лени прыгнула отцу на спину, вцепилась в него что было сил, дернула за космы, заорала:
— Отпусти ее!
Он вывернулся, ударил маму лбом об пол.
Лени услышала, как за спиной открылась дверь, и в следующее мгновение ее оторвали от отца. Краем глаза Лени увидела Мэтью. Он оттащил отца от матери, развернул. Удар мощного кулака повалил отца на пол, он рухнул на колени.
Лени кинулась к маме, помогла ей подняться.
— Нам надо бежать. Сейчас.
— Беги. — Мама испуганно оглянулась на своего мучителя, который стонал от боли. — Беги. — Лицо у нее было в крови, губа лопнула.
— Я тебя не брошу!
У мамы на глазах навернулись слезы и покатились по щекам, мешаясь с кровью.
— Он меня никогда не отпустит. А ты беги. Беги.
— Нет, — повторила Лени. — Я тебя не брошу.
— Она права, миссис Олбрайт, — вмешался Мэтью. — Вам нельзя здесь оставаться.
Мама вздохнула:
— Ладно. Я пойду к Мардж. Она меня защитит. Но тебе со мной нельзя. Поняла? Если он за мной придет, я не хочу, чтобы ты была там. — Мама посмотрела на Мэтью: — Я хочу, чтобы она уехала хотя бы на сутки. Спряталась где-нибудь, где он не сможет ее найти. На этот раз я обращусь в полицию. Подам заявление.
Мэтью серьезно кивнул:
— Я не дам Лени в обиду, миссис Олбрайт. Обещаю.
Папа застонал, выругался, попытался встать.
Мама схватила тревожный чемоданчик и сунула Лени:
— На. А теперь бежим.
Они вылетели из дома на залитый солнцем двор и помчались к фургону Мэтью.
— Садитесь, — крикнул он, подбежал к папиному пикапу, открыл капот и что-то сделал с двигателем.
Дверь за ними распахнулась. Из дома, пошатываясь, вышел папа.
Лени услышала, как щелкнул курок.
— Кора! — Папа стоял на крыльце. Из его рассеченного лба обильно сочилась кровь, заливала глаза. В руках он сжимал ружье. — Где ты, твою мать?
— Садитесь! — крикнул Мэтью, швырнул что-то за деревья, через мгновение оказался за рулем и завел двигатель.
Под градом дроби, со свистом рассекавшей воздух, Лени прыгнула в машину, мама втиснулась рядом с ней. Мэтью врубил передачу и нажал на газ. Машина пошла юзом в высокой траве, но вскоре колеса поймали сцепление с дорогой. Мэтью промчался по подъездной дорожке, вылетел в открытые ворота и вырулил на главную дорогу.
Они свернули к Марджи-шире-баржи, подъехали к дому, посигналили.
— Спрячь ее где-нибудь в надежном месте, подальше от меня, — сказала мама Мэтью, и тот кивнул.
Лени посмотрела на маму. Вся их жизнь — и любовь — выразилась в этом взгляде.
— Ты к нему не вернешься, мама. Ты обратишься в полицию. Подашь заявление. Мы с тобой встретимся через сутки. И уедем отсюда. Обещаешь?
Мама кивнула, крепко обняла Лени, расцеловала в мокрые от слез щеки.
— Уезжайте, — отрывисто сказала она.
Мама с трудом вышла из машины, они уехали. Лени прокручивала в голове все, что случилось, и тихо плакала. Дышать было больно, ее так и подмывало вернуться, остаться с мамой. Может, зря она ее оставила?
Мэтью свернул на участок Уокеров, проехал под аркой, встречавшей гостей.
— Туда нельзя! Он именно здесь и будет нас искать! — сказала Лени. — Мама же говорила, что нам нужно уехать на сутки.
