Ленора Олбрайт
Опасное это дело, Фродо, — выходить за порог:
стоит ступить на дорогу, и, если дашь волю ногам,
неизвестно, куда тебя занесет
[61].
Зная меня, вы бы не удивились, почему я решила начать эссе с цитаты из Толкина. Книги — вехи моей жизни. Кто-то вспоминает, что с ним было, по семейным фотографиям или фильмам, а я по книгам. По персонажам. Сколько себя помню, книги служили мне убежищем. Я читала о дальних странах, которые с трудом могла себе представить, погружалась в истории о путешествиях в заморские страны, где ждут героев девицы, даже и не подозревающие, что они принцессы.
Но лишь недавно я поняла, зачем мне эти дальние края.
Отец растил меня в страхе перед внешним миром, и кое-что из его уроков я усвоила. Я читала о Патти Хёрст, Зодиаке, массовом убийстве на Олимпиаде в Мюнхене, о Чарльзе Мэнсоне и понимала, что мир полон опасностей. Отец мне все время твердил об этом, повторял, что, если начнется извержение вулкана, лава погребет под собой мирно спящих жителей. Правительство коррумпировано. Нежданно-негаданно может разразиться эпидемия гриппа и унести миллионы жизней. Того и гляди на нас сбросят атомную бомбу, которая уничтожит все живое.
Я научилась на бегу сносить из ружья голову бумажной мишени. У нашей двери стоит тревожный чемоданчик с аварийными запасами. Я могу развести костер с помощью кремня и с завязанными глазами собираю ружье. Я умею правильно надевать противогаз. Меня все детство готовили к войне, анархии или всемирной катастрофе.
Но все это неправда. Точнее, правда, но не истина: взрослые ведь различают эти понятия.
Мои родители уехали из штата Вашингтон, когда мне было тринадцать лет. Мы перебрались на Аляску, жили в тайге, вели натуральное хозяйство. Мне все это нравится. Правда. Я люблю суровую, непокорную красоту Аляски. Но больше всего я восхищаюсь здешними женщинами — такими, как моя соседка Мардж, которая раньше была юристом, а теперь владеет бакалейным магазином. Я восхищаюсь ее стойкостью и человечностью. Я восхищаюсь тем, как моя мама, хрупкая, словно листик папоротника, ухитряется выживать в климате, который норовит ее убить.
Я восхищаюсь всем, о чем написала, я люблю этот штат: здесь мне хорошо, здесь мой дом. Но настала пора покинуть родные места, искать свой путь, знакомиться с реальным миром.
Вот поэтому я и хочу поступить в университет.
* * *
После той ночи на берегу Лени наловчилась быть незаметной, как вор. Она всю жизнь училась притворяться, и теперь этот навык сослужил ей добрую службу: она крала время.
Еще она приучилась обманывать. С невинным видом, даже с улыбкой врала отцу, чтобы украсть время. То контрольная начинается раньше — минимум на час, то они после уроков пойдут с классом на экскурсию, так что она вернется поздно. А то надо сплавать в Селдовию в библиотеку за материалами для самостоятельной работы. Они с Мэтью встречались в лесу, в полумраке среди полок магазина Марджи-шире-баржи, на заброшенном консервном заводе. На уроках все время держались за руки под партой. Вместе отмечали после школы день его рождения, сидя на причале за ржавеющей железной лодкой.
Это было восхитительно, увлекательно. Лени узнала то, о чем книги ей не рассказывали: что любовь — захватывающее приключение, что от прикосновения Мэтью ее тело как будто преображается, что если целый час крепко обниматься, то потом ломит подмышки, что от поцелуев губы набухают и трескаются, что его жесткая щетина царапает ее кожу.
Украденное время стало той силой, что приводила в движение ее мир. По выходным, когда тянулись часы без Мэтью, Лени охватывало нестерпимое желание улизнуть из дома, побежать к нему, улучить еще хотя бы десять минут.
Впереди маячил конец учебного года. Вот и сегодня, скользнув за парту, Лени бросила взгляд на Мэтью и едва не расплакалась.
Он взял ее за руку:
— Что с тобой?
Лени поневоле думала о том, до чего же они малы в этом огромном опасном мире, два подростка, которым хочется любить.
Миссис Роудс хлопнула в ладоши, привлекая внимание:
— Осталась всего неделя, и я решила, что сегодня мы с вами поплаваем на лодке и прогуляемся по лесу. Так что одевайтесь и пошли.
Учительница вывела галдевших подопечных из класса и провела по городу на пристань.
Все уселись в алюминиевую рыбацкую лодку миссис Роудс, завели мотор, выплыли в залив и, подпрыгивая, в туче брызг полетели по волнам. Учительница вела лодку по окруженному горами фьорду то в один залив, то в другой, пока дома не скрылись из виду. Вода здесь была аквамариновой. На глухом берегу паслась свинья с двумя черными поросятами.
Миссис Роудс причалила в узкой бухточке. Мэтью спрыгнул на ветхую покосившуюся пристань и привязал лодку.
— Бабушка и дедушка Мэтью поселились на этой земле в тридцать втором году, — сказала миссис Роудс. — Тут был их первый дом. Ну, кому показать пиратскую пещеру?
Поднялся радостный галдеж.
Миссис Роудс с младшими учениками пошли по берегу, то и дело увязая в песке и перешагивая через коряги.
Когда они скрылись за поворотом, Мэтью крепко взял Лени за руку:
— Пойдем покажу тебе кое-что интересное.
И повел ее вверх по косогору, заросшему высокой травой, которая заканчивалась у чахлого подлеска.
— Тсс… — Он прижал палец к губам.
Стало слышно, как хрустит под ногами валежник и как шелестит ветерок. Время от времени по небу проплывал самолет-вездеход. Растительность на Аляске буйная, стеной: ее питают бегущие с гор ручейки. Мэтью указал Лени тропинку среди деревьев, которую она сама бы не заметила. Они нырнули в заросли и, пригнувшись, устремились вперед в тенистой прохладе.
Их вел солнечный лучик. Постепенно глаза Лени привыкли к полумраку.
В прогалине меж кустов открылся живописный вид: насколько хватало глаз, тянулись болота. В высокой, колыхавшейся от ветра зеленой траве лениво змеилась река. Горы обнимали болота, точно хотели защитить.
Лени насчитала на болоте пятнадцать огромных бурых медведей, которые жевали траву и ловили рыбу в стоячей воде. Огромные, косматые, с большущими головами — на Большой земле их называют «гризли». Медведи бродили вперевалочку, точно кости у них крепились на резинках. Медведицы держались возле медвежат, не подпускали их к самцам.
Лени залюбовалась этими величественными зверями, бродившими в высокой траве.
— Ух ты.
Самолет-вездеход заложил вираж и стал снижаться.
— Меня сюда дедушка в детстве водил, — прошептал Мэтью. — Я тогда еще ему сказал: дед, ну ты совсем, зачем было селиться так близко к медведям, а он ответил: «Это Аляска», как будто это все объясняло. Бабушка с дедушкой держали собак, те отпугивали медведей, если они подходили слишком близко. А потом вокруг участка учредили государственный заповедник.
