– Сука!!! – продолжал душераздирающе визжать Леха. Ему казалось, что голова его разваливается надвое, как перезрелый арбуз.
Марина, всхлипнув, отползла назад, пытаясь подняться. Ослепленный собственной кровью, Леха в ярости махал кулаками, постепенно слабея и теряя силы.
Дико закричав, девочка снова подняла топор и с силой опустила его насильнику на ногу, почти полностью перерубив пальцы на левой ступне. На мгновенье Леха замер, затем колени мужчины бессильно подогнулись, и он грузно осел на пол.
– Т… ты… что? – захрипел он, булькая кровью. Широкая щель на лице напоминала пещеру, из которой толчками выплескивалась багровая лава.
Марина заплакала. Спотыкаясь и скользя босыми ногами по теплой жиже, она вновь замахнулась топором, который на этот раз показался ей тяжелее рельсы. Леха слегка отстранился влево, и лезвие лишь чиркнуло его по плечу. По инерции девочку занесло вперед, и она едва не упала на истекающего кровью мужчину.
– Сдохни… – шептала сквозь слезы Марина, в третий раз поднимая над головой топор. Она почувствовала, как цепкие пальцы насильника словно клещами сжали ее щиколотку, и с истошным криком обрушила свое страшное оружие. Лезвие сорвало правую сторону лица Лехи, и срубленная плоть повисла сочащейся тряпкой. От удара клинок слетел с топорища, больно стукнувшись обухом по большому пальцу ноги Марины.
– Не… надо, – проскулил Леха, трясущейся рукой пытаясь прилепить болтающийся шмат лица обратно. – Прошу… не… надо.
Поскользнувшись на лужице крови, Марина упала, выронив бесполезное топорище. Жесткие мозолистые пальцы не выпускали ее лодыжку, и девочка, визжа от страха, дергалась, как червяк, насаживаемый на крючок. Наконец ей удалось ухватить слетевший клинок, скользкий от крови, и она, встав на колени, приставила его к глотке мужчины, на которой судорожно пульсировал кадык.
– Не надо, – прошептал Леха, и Марина резко рванула клинок в сторону. Кожа на шее разошлась, и мужчина заклокотал. Крича и плача, девочка пилила глотку насильника, пока он медленно не завалился на пол, клокочущие звуки перешли в глухие хрипы. Рука Лехи не выпускала ногу девочки, и она, не удержавшись, упала прямо на него, продолжая плакать.
Вскоре он затих.
Всхлипывая, Марина попыталась освободиться, но хватка покойника была сродни стальным тискам.
Щурясь в темноте, девочка нащупала клинок топора и с помощью его принялась отгибать скрюченные пальцы. Дело шло медленно и неохотно, пару раз она даже поранилась, оставив на своей коже глубокие царапины.
Наконец ее нога была свободна, и Марина выпрямилась, пытаясь унять бешеный стук сердца.
«Только бы не проснулся тот, второй», – пронеслась у нее мысль.
Девочка перевела взор на залитый кровью клинок.
Пока она думала, каким образом можно насадить его обратно на топорище, внизу скрипнула дверь.
* * *
Зажав в раскрошенных обломках зубов шило, Керосин, словно громадное, искалеченное насекомое, вполз в воняющую перегаром и затхлостью хибару. Помотал по сторонам головой, взглянул наверх.
Он слышал вопли, и, судя по всему, издавал их Леха.
Неужели эта худенькая ссыкуха завалила его?!
Керосин вспомнил топор и равнодушный взгляд девочки перед тем, как она начала подниматься по лестнице на второй этаж. В выжженной дотла пустоши жизни и то было больше, нежели в ее огромных глазах.
Впрочем, хорош. Девкой он займется позже.
Сначала – Сапог.
Торопливо передвигая конечности, Керосин направился к уголовнику, который продолжал беспечно храпеть, развалившись на тахте. Даже предсмертные крики умирающего приятеля не смогли вырвать его из мертвецки пьяного сна.
Проползая мимо крошечного окошка, Керосин сорвал ветхую шторку, приблизившись вплотную к тахте. Сапог дрых с открытым ртом, из уголка рта, поблескивая, тянулась ленточка слюны, расползаясь темным пятном на тахте. Одна рука спускалась на пол, касаясь кончиками грязных ногтей пола.
– Я тебя просил, сучий выблядок, – прошипел наркоман, накидывая тряпку на лицо Сапога. – Просил по-хорошему, а ты ржал надо мной, гандон.
Он резко ткнул шилом в бок бывшего зэка, затем еще раз. Тело Сапога изогнулось дугой и он, барахтаясь, сел, сорвав тряпку с лица и очумело вертя головой по сторонам:
– А? Что?!
Опухшие, налитые кровью глаза с животной яростью сфокусировались на Керосине, который напружинился, вот-вот готовый прыгнуть на уголовника и вцепиться ему в глотку обломками зубов.
Очевидно, Сапог почувствовал боль, поскольку его взгляд опустился на свитер, где медленно расплывались два красных пятнышка, сливаясь между собой.
Со второго этажа начала бесшумно спускаться Марина.
– Как ты выбрался, урод?! – хрипло заорал Сапог. Он спустил ноги с тахты, и Керосин, словно только и ожидая этого, вонзил острое жало инструмента в ступню уголовника. Глаза Сапога округлились, челюсть отвисла. Размахнувшись, он двинул Керосину в челюсть, тот неуклюже опрокинулся, словно пыльный манекен, оставленный после переезда магазина за ненадобностью.
Марина молча смотрела на потасовку, понимая, что попытка вмешаться в озверелую драку может стать для нее фатальной.
А еще в мозгу девочки сухо щелкнуло:
«Саша».
Да, Сашок, ее младшая сестренка. Ее здесь нет. Значит, она в гараже!
Тем временем Сапог, отчаянно ругаясь и хватаясь за раненый, стреляющий болью бок, слез с тахты. Керосин, ворочаясь, поднялся на карачки, нащупав пальцами оброненное шило. И хотя все его тело нещадно ломило и скручивало, как мокрую простыню при выжимке, он был готов к бою. Вероятно, последнему в его никчемной жизни. Дополнительных сил ему придавала ослепляюще-неистовая злоба к уголовнику, отказавшему ему в помощи. Теперь Керосину было плевать на все, и единственное, чего он страстно желал, – убить Сапога. Уничтожить, растоптать, растереть и размазать по полу, сровняв с дерьмом, вогнать ему в глотку шило и вертеть им, пока острое жало не доберется до желудка, выколоть глаза и вырвать их вместе с нервами, напихав в кровоточащие дыры дымящиеся угли из печки, вспороть брюхо и нагадить внутрь…
Морщась и подволакивая раненую ногу, Сапог проковылял к наркоману.
– Ты сам напросился, – с трудом ворочая языком, проговорил он, но прежде чем занес ногу для удара, Керосин вогнал ему шило в колено. Заревев от боли, уголовник с силой ударил его по ушам, и перед глазами Керосина вспыхнула ослепительная радуга. Моргая, он пригнулся, вяло замахнувшись для очередного выпада, но Сапог повалил его на пол и, наступив ногой на запястье наркомана, вырвал окровавленное шило.
Пронзительно вереща, Керосин пополз прочь, задев плечом печку. Сапог ударил по ней ногой, и она с грохотом повалилась на пол. Распахнулась заслонка, вываливая наружу еще теплые угли, которые мгновенно наполнили комнату дымчатым пеплом.
