– Эй, матрешка! – крикнул Леха ей вслед. Марина замерла, не оборачиваясь.
– Газировку захвати. Там, рядом с телевизором найдешь, – приказал тот уже более спокойным тоном, и девочка вышла из каморки.
Слушая, как тихо поскрипывают ступеньки под ее босыми ногами, Леха плотоядно облизнулся.
Ничего, в самый раз вечеринка.
Она принесет минералку, он промочит пересохшую глотку, а потом снова взнуздает ее, как дикую лошадку.
Леха мечтательно улыбался, прикрыв веки. Размякшее сознание рисовало ему радужные картины, от которых дыхание становилось частым и жарким, сердце колотилось, словно швейная игла, гулкой дробью стучась по грудной клетке, а спрятавшийся внизу живота приятель мгновенно оживал, наливаясь горячей кровью…
Марина тихонько спустилась вниз, безмолвно разглядывая кавардак, царящий на первом этаже. Перевернутая кабельная катушка, на полу россыпь компакт-дисков, остатки еды и пустые бутылки, грязная пластиковая посуда.
И кровь. Пятна крови везде, словно кто-то, порезав голую ногу, беспорядочно бродил из угла в угол.
Сапог безмятежно храпел на тахте, засаленный свитер задрался, обнажая впалый бледный живот.
– Где ты, Сашок? – пробормотала Марина, тревожно оглядываясь по сторонам.
Взор остановился на поленьях и прислоненному к стене предмету.
«Нет. Сначала я закончу с тем, что наверху. Он захочет узнать, почему я так долго… Потом найду Сашу, и мы уйдем отсюда. Она наверняка в гараже».
Медленно передвигая ноги, девочка приблизилась к предмету у стены. Несколько секунд она молча разглядывала его, затем мягко опустила руку на прохладную рукоять топора, гладкую и отшлифованную от долгого использования.
* * *
Время напоминало мед из разбившейся банки, неспешно капающий густой янтарно-прозрачной массой. Керосин отчаянно напрягал слух, в тщетной надежде услышать шум подъезжающей машины, но кроме морозного ветра с его заунывно-скучной песней никаких посторонних звуков снаружи не доносилось.
Он приподнял край куртки, глядя на белое, как снег, лицо девочки. Губы ребенка налились лиловым цветом, скулы заострились.
– Не бойся, – прошептал он, погладив Сашу по спутанным волосам. – Может, не так все и плохо. А вдруг тебя заберут в богатую семью? И ты заживешь как королева! Что тебя здесь ждало? Ты все равно через пять-шесть лет пошла бы на трассу! Торговать своим передком!
Бредовое карканье наркомана прервало мерное тарахтенье двигателя, и он застыл с вытянутой физиономией, став похожим на оголодавшую псину, которая учуяла запах съестного в местной помойке. Керосин торопливо пополз к воротам и, прилагая последние усилия, выдвинул стальной засов. Железные двери, надсадно заскрипев, медленно отворились наружу.
– Пайк, – не веря своему счастью, пробормотал Керосин.
Возле гаража остановилась забрызганная свежей грязью «Газель». Несмотря на слякотные разводы, на кузове автомобиля можно было разобрать неуклюжую картинку в виде пухлого пончика в мексиканском сомбреро. Пончик таинственно подмигивал, из его рта курилось облачко с недвусмысленным призывом:
«Догони меня и съешь! Если сможешь!»
Ниже ярко-оранжевым выведено:
– Дон-Пончо, – сипло повторил Керосин, выползая наружу. – Я очень рад тебя видеть, Дон-Пончо!
Со стороны водителя открылась дверь, выпуская на снег крупного мужчину лет сорока. Незнакомец был облачен в вытертую до белизны мотоциклетную куртку с вытесненной на спине медвежьей мордой, на голове черная вязаная шапочка, в ушах зияли громадные «туннели» из хирургической стали. Ни слова не говоря, здоровяк, хрустя снегом, направился к кузову и принялся греметь замками дверей.
Керосин перевел завороженный взгляд на пассажира, вышедшего из машины. В какой-то безумный миг ему почудилось, что глюки возобновились, хотя никаких предпосылок к этому не было и не могло быть – тяга от дозы давно закончилась, теперь его попросту кумарило. Он потер глаза и, часто моргая, вновь уставился на приземистого розового зайца. В прорези, обрамленной свалявшейся шерстью, виднелось худощавое лицо с темно-синими пронзительными глазами. Громадные засаленные уши свисали на плечи, словно раскисшие мочалки. Зачем Пайку влезать в этот убожеский костюм?!
– Что за мудозвон бросил «Ниву» на дороге? – вместо приветствия поинтересовался Пайк. – Еле объехали это чудо российского автопрома…
Керосин проблеял что-то невнятное.
– Ты Керосин? – обратился к нему Пайк, надевая на себя широкий полицейский ремень.
– Я, – робко выдавил наркоман, оцепенело таращась на пояс, который невозмутимо застегивал на себе Пайк. С ремня увесистой гирляндой свисали наручники, электрошокер, газовый баллон, кожаный намордник и фонарь.
«На фига ему все это?!»
В какой-то безумный миг Керосина посетила абсолютно идиотская и вместе с тем убийственная мысль – это они за ним приехали. Наденут на рожу намордник, закуют в наручники и швырнут в кузов, как мешок картошки…
Пайк взглянул на него с чувством холодного удивления и брезгливо повел носом.
– Встретились два друга на дороге, – неожиданно тихонько запел он, улыбаясь. – Вроде бы не виделись давно. Долго обнимались-целовались. Пока х… не встал у одного.
Толстяк в байкерской куртке закончил греметь задвижками и молча встал рядом с Пайком, заложив могучие руки за спину, как послушный слуга.
– У тебя встал х… Керосин? – осведомился Пайк. – У меня – нет. Да и у тебя, как я погляжу, стручок висит, как резинка от пипетки.
Керосин шмыгнул носом. Он опустил взор, заметив, что забыл застегнуть ширинку.
«Да черт бы с ней!» – раздраженно подумал наркоман.
Пусть называет его как хочет, Керосин был готов терпеть все, что угодно, лишь бы Пайк поскорее забрал девчонок в обмен на бабки…
– Зачем ты вырядился в этого зайца? – осмелился спросить он. – Новый год давно прошел.
– Важно наладить контакт с детьми, – объяснил Пайк и, хлопнув по чехлу с наручниками, прибавил:
– Но в особых случаях включается план «Б».
Он еще раз окинул наркомана оценивающим взглядом.
– Ты сильно изменился, парень. И не похож на того Керосина, которого я видел в тот раз, – произнес Пайк. – Сейчас ты похож на Мистера Говняжку.
Керосин растерянно улыбнулся. Здоровяк в косухе ощерился в ухмылке, демонстрируя полное отсутствие верхних зубов. Пайк тоже захихикал, тряся головой, отчего нелепые маскарадные уши вяло встрепенулись, словно живые. Вынув из кармана ярко-желтую упаковку «Тутти-Фрутти», «заяц» кинул в рот плитку жвачки и энергично задвигал челюстями.
– Ладно. Где мои крошки? – буднично спросил он, словно речь шла о «лысой» резине на «Газели» и он между делом заехал чтобы ее заменить.
