Книга Взлеты и падения государств. Силы перемен в посткризисном мире, страница 30. Автор книги Ручир Шарма

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Взлеты и падения государств. Силы перемен в посткризисном мире»

Cтраница 30
Глава 3
Хорошие и плохие миллиардеры

Мешает ли неравенство росту?

Растущий разрыв между сверхбогатыми и всеми остальными к 2015 году стал всемирной головной болью, но ни в одной стране лидер не предпринял таких яростных усилий по перераспределению богатств, как Мишель Бачелет в Чили. Когда я приехал в Сантьяго в апреле 2015-го, ее сторонники обещали изничтожить модель бедного правительства и низких налогов, следуя которой, Чили стала одной из самых богатых стран и одновременно самым неравноправным обществом в Латинской Америке. И Бачелет была готова выполнить эти обещания. Следуя лозунгам студенческого протестного движения, которое привело к падению ее предшественника – Себастьяна Пиньеру, она предлагала усилить правительство, увеличив его расходы на помощь бедным и повысив корпоративные налоги ради обеспечения всеобщего бесплатного высшего образования. Опасаясь усиления роли государства, руководители корпораций, с которыми я разговаривал, напуганные шумной популистской риторикой Бачелет, значительно сократили свои инвестиции в Чили. Резкое падение инвестиций привело к замедлению роста ВВП до менее чем 3 %, при том что во время правления Пиньеры он в среднем был около 6 %. Я подумал, что интересно было бы услышать мнение Пиньеры, одного из богатейших чилийцев, – миллиардера, сделавшего состояние на выпуске кредитных карт, – о том, куда приведет эта решительная борьба с неравенством.

Он переехал в скромный офис, упрятанный в ничем не примечательную высотку в Сантьяго, откуда и управляет своим состоянием. Удивляет полное отсутствие в его окружении телохранителей и систем безопасности, которые защищают многих латиноамериканских магнатов. При том что собственная безопасность Пиньеру не волновала, его очень беспокоила политическая линия Бачелет. Для борьбы с неравенством, объясняет он, страна должна делать две вещи: перераспределять пирог и одновременно увеличивать его. В годы его правления делалось и то и другое. И неравенство действительно снижалось [10], уверяет он, но не настолько быстро, чтобы протестующие успокоились. Теперь же Бачелет демонстрирует, что если в хорошие времена направить все усилия на перераспределение богатства, то это может резко замедлить рост и сделать всех беднее. “Долгая история Латинской Америки показывает, – сказал мне Пиньера, – что в хорошие времена страны левеют, а в плохие – правеют”.

Эта закономерность наблюдается не только в Латинской Америке. В развивающемся мире неприязнь общества к обособившемуся классу магнатов весьма часто приводила к власти популиста-подстрекателя, сосредоточенного на политике перераспределения, которая может привести к развалу экономики. В крайних случаях популисты-демагоги экспроприируют в пользу государства частные компании и фермы, запрещают иностранные инвестиции, поднимают до запредельного уровня налоги во имя помощи бедным, расширяют административный аппарат и щедро выделяют неэффективные субсидии, в частности для обеспечения населения дешевым топливом. Этот базовый набор политических решений, смертельных для экономического роста, лежит в основе программ популистов во многих неравных обществах, в том числе таких постколониальных деятелей, как Роберт Мугабе в Зимбабве, Кеннет Каунда в Замбии, Джулиус Ньерере в Танзании, Ким Ир Сен в Северной Корее, шейх Муджибур Рахман в Бангладеш и Зульфикар Али Бхутто в Пакистане.

Особенно печальную известность приобрели африканские лидеры: находясь у власти более трех десятилетий, Мугабе все решительнее передавал собственность белой элиты чернокожему большинству, но выигрывало от этого, как правило, его ближайшее окружение. В 2000 году он принялся заменять белых фермеров новыми чернокожими владельцами, многие из которых были совершенно несведущи в сельском хозяйстве. Это привело к краху сельскохозяйственного производства и превратило страну – экспортера продовольствия в нетто-импортера. Безработица превысила 90 %, разразилась гиперинфляция, при которой цены удваивались каждые 24 часа. В результате местная валюта настолько обесценилась, что одно яйцо стоило миллиарды зимбабвийских долларов, а за один доллар США требовали 35 квадриллионов. В конце концов Мугабе в 2015 году отменил зимбабвийские доллары, и теперь в его стране имеет хождение смесь иностранных валют – от американских долларов до южноафриканских рандов.

Режим Мугабе – почти карикатурный пример того, как упор на перераспределение без экономического роста может подорвать доверие к местной экономике; однако похожие процессы происходили во многих странах на всех континентах. В Пакистане Зульфикар Али Бхутто сформировал свою Народную партию в 1960-х, а в 1971 году сумел прийти к власти после унизительного военного поражения Пакистана в войне против Индии. Принявшись выполнять свои обещания по сглаживанию неравенства, он наложил ограничения на размеры земельных участков для частных владельцев и национализировал целые отрасли – от финансовой и энергетической до производственных. Результат – коррупция, гиперинфляция и снижение уровня жизни.

Такое же стремление использовать государственную власть для перераспределения богатства проявили в более умеренных формах лидеры недавнего времени, включая Джозефа Эстраду в Филиппинах в конце 1990-х, Таксина Чиннавата в Таиланде в 2000-е и еще позже – Мишель Бачелет. Эстрада прорвался к власти в 1998 году при поддержке сельских избирателей, чувствовавших себя обделенными в ходе приватизации, которая способствовала экономическому росту, но в основном в городах. Эстрада принял обычные уравнительные меры: передал землю фермерам-арендаторам, повысил социальные расходы, что привело к росту государственного долга и дефицита, подтолкнуло инфляцию и привело к росту протестного движения, которое и свергло его после трех лет пребывания у власти.

Пожалуй, саморазрушительный популизм был особенно ярко выражен в Центральной и Южной Америке вследствие высокого уровня неравенства – наследия колониальной эры. После обретения странами этого региона независимости европейские элиты сумели не потерять здесь политическую и экономическую власть, а консолидировать ее. Такая концентрация власти и богатства спровоцировала появление популистов, обещавших радикальное перераспределение, начиная с Фиделя Кастро на Кубе в конце 1950-х. Процесс продолжил Хуан Веласко в Перу в конце 1960-х, Луис Эчеверриа Альварес в Мексике в 1970-е, Даниэль Ортега в Никарагуа в 1980-е, Уго Чавес в Венесуэле в конце 1990-х и Нестор Киршнер в Аргентине в 2000-х. Например, Эчеверриа принял власть после администрации, которая уделяла основное внимание развитию новых отраслей, что привело к возникновению разрыва в доходах между жителями городов и сельской местности (как часто бывает на ранней стадии индустриализации). Стремясь сократить этот разрыв, Эчеверриа повысил продовольственные субсидии, ограничил иностранные инвестиции, передал землю крестьянам, а также национализировал шахты и электростанции. Эта бурная деятельность напугала иностранных инвесторов, побудила мексиканцев вывести капиталы за границу и привела к кризису платежного баланса, перебоям в подаче электроэнергии, росту безработицы и инфляции и снижению темпов роста. А когда начались волнения, страну покинули туристы.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация