Томас переступил с ноги на ногу. Его губы разошлись на мгновение, потом сжались. Он кивнул.
– Ты отдал Имельде пакет со всеми моими документами.
– Да.
– Ты мне ни черта не сказал и заплатил ей за ложь!
Я схватил со стола банку с краской «карибская голубизна», с которой я так долго возился, чтобы она точно передавала цвет глаз женщины из моих снов. Глаз Эйми. Я швырнул банку в угол комнаты.
Брови Томаса взлетели на лоб. Он пригнулся. Банка разлетелась вдребезги, ударившись о стену за его спиной. Краска потекла вниз по стене, как на картинах Джексона Поллока, и собралась в лужицу на полу.
Томас отошел в сторону. Брызги краски попали на его рубашку, капли застыли на волосах. Голубой «горошек» был похож на нарисованных животных в одной из детских книг Джулиана. Сорочка Томаса была безвозвратно испорчена.
Я провел пальцами по волосам.
– Уходи. Просто уйди.
Томас замялся, потом вытащил визитную карточку из нагрудного кармана и положил ее на стол.
– Я спрятал тебя, чтобы ты был в безопасности. Фил пытался тебя убить.
– Тот самый тип, который напал на Эйми? Где он сейчас?
– В тюрьме.
– Тогда мне незачем о нем беспокоиться.
– Это не все… – Он замолчал, когда я поднял руку и потер нос. – Как хочешь. Но пока, я думаю, тебе лучше оставаться в Пуэрто-Эскондидо.
– Я и не собирался уезжать.
Томас бросил на меня взгляд, потом направился к выходу. Он подобрал с пола свой пиджак, который уронил, когда я его ударил, и повесил его на руку.
– Обещай мне, что позвонишь, если передумаешь.
– Передумаю о разговоре или об отъезде из Пуэрто-Эскондидо?
– И о том, и о другом. – Томас печально улыбнулся. – Береги себя и… будь осторожен.
С этими словами он вышел из комнаты.
Глава 3
Джеймс
Настоящее время
21 июня
Сан-Хосе, Калифорния
– Papá рассердится.
– Кого это волнует? Он всегда сердится. К тому же он не наш настоящий papá.
Джулиан выговаривает Маркусу уже в миллионный раз, подумал Джеймс. Маркуса или Марка, как стал его называть Джеймс, должно быть, уже тошнит от отношения старшего брата. Джеймса определенно тошнило.
Стоя в дверях конференц-зала, он смотрел, как Джулиан бросил в стекло шарик из жеваной бумаги. Именно этим он и занимался все то время, пока Джеймс был с Томасом. Шарики из жеваной бумаги украшали стекло, словно падающий снег. Джулиан рвал салфетку, скатывал из нее шарики, смачивал слюной и выстреливал ими через пластиковую трубочку для содовой, которую дети нашли в комнате для ланча. Липкий шарик ударялся в окно и прилипал к стеклу.
«Хватит».
– Джулиан, – властно сказал Джеймс. Этот тон он слишком быстро освоил после «первой встречи» с мальчиками в декабре.
Джулиан дернулся. Он бросил соломинку под стол для заседаний.
Джеймс, прищурившись, посмотрел на шедевр из жеваной бумаги. Ну и ужас.
Большинство офисных сотрудников уже ушли домой. Он оставил мальчиков в конференц-зале с пакетами чипсов и содовой из автоматов. Вероятно, идея была не самая лучшая, но после отъезда из Штатов много лет назад у него были проблемы с хорошими идеями.
Джеймс посмотрел туда, где сидел Марк. Крошки от чипсов усыпали пол вокруг его стула и выглядели, словно облетевшая краска на занавесе.
– Давайте-ка уберем за собой. Нам пора идти.
Джулиан фыркнул. Короткий, резкий выдох поднял его челку.
– Куда?
– Домой.
– Мы продали наш дом.
– Не начинай, Джулиан, – предупредил Джеймс. – А теперь убери за собой.
Мальчик тяжело вздохнул, подобрал соломинку и бросил ее в корзину для мусора.
– Отличное попадание, – похвалил его Джеймс. Парнишка был прирожденным спортсменом. Джеймс видел, как Джулиан вел футбольный мяч на пляже, где он и его приятели играли в футбол, как регулярно забрасывал трехочковые мячи в баскетбольную корзину на подъездной дорожке позади их дома в Пуэрто-Эскондидо.
Джулиан искоса посмотрел на Джеймса, закинул на плечо рюкзак, встал со стула и направился к двери.
– Ты ничего не забыл?
Плечи мальчика поникли, он развернулся, шаркая ногами. Джеймс указал на окно.
– Ладно, как скажешь. – Джулиан бросил рюкзак на стул, с которого только что встал.
– Ты тоже, Марк. – Джеймс указал на пол.
Малыш посмотрел вниз. Его губы округлились, он был явно удивлен беспорядком. Марк сполз со стула и начал подбирать крошки, отправляя некоторые в рот.
– Не ешь их.
Сын поднял глаза. На нижней губе повис чипс. Он смахнул его рукой.
– Lo siento, pa… То есть прости, папа.
Джеймс провел рукой по лицу. Опустился на колени рядом с Марком.
– Нет, это моя вина. Я не хотел набрасываться на вас. Давай-ка я тебе помогу.
Он сложил руки лодочкой и жестом показал Марку, чтобы тот высыпал в них крошки от чипсов.
– По этому ковру ходили люди. Что, если они до этого наступили на собачьи какашки?
Марк сморщился.
– Какашки? – Он хихикнул, слово показалось ему забавным, потом склонил голову к плечу. – Что такое какашки?
– Собачье дерь… – Джеймс спохватился и покачал головой. – Ну, по-испански это caca.
Губы Марка растянулись в стороны.
– Противно, да?
Марк закивал и вытер язык тыльной стороной руки. Джеймс рассмеялся:
– Думаю, с тобой все будет в порядке.
Он выбросил крошки в мусорную корзину, потом собрал цветные карандаши, разбросанные по столу. Его внимание привлек открытый блокнот Марка. Набросок волчьей головы был примитивным, но явно превосходил возможности обычного шестилетки.
– Это нарисовал ты? – Джеймс указал на набросок.
Марк подтащил блокнот к себе, закрыл его и убрал в открытый рюкзак.
– Очень хорошо. – Джеймс передал малышу пенал с карандашами. Сын избегал отцовского взгляда, как будто похвала его смутила. Марк убрал пенал в рюкзак и закрыл «молнию».
Джеймс вздохнул, гадая, удастся ли ему достучаться до этого ребенка. Если не считать потери памяти, то он остался все тем же парнем. Он по-прежнему их отец. Остается надеяться, что когда-нибудь Марк это поймет. И Джулиан тоже.
Джеймс подошел к Джулиану, очищавшему окно, сам снял несколько шариков. Их руки соприкоснулись.
