Я кинул в рот две таблетки аспирина и запил их прямо из-под крана. Вытирая губы, я поймал в зеркале отражение Наталии. Она прислонилась к косяку, скрестила руки на груди.
– Две недели назад, когда я сюда приехала, пузырек был почти полный. – Она кивком указала на аспирин.
Я заглянул в пузырек перед тем, как закрыть крышку. Осталось пятнадцать таблеток. Пора покупать. Но потом я вспомнил, что мы с Джулианом собирались покататься по холмам на горных велосипедах. На обратном пути мне придется заглянуть в магазин.
– Ты уже побывал у врача?
Я повернулся и покачал головой.
– Карлос! – Наталия растянула мое имя, вошла в ванную и строго посмотрела на меня. – Твои головные боли становятся сильнее. При такой скорости, – она потрясла пузырек, в котором загрохотали оставшиеся таблетки, – у тебя в дополнение к головной боли откроется язва.
Я поймал ее в объятия, уткнулся лицом в изгиб шеи.
– Сейчас у меня болит не голова. – Я поцеловал теплую после сна кожу, надеясь отвлечь Наталию. Надеясь отвлечься самому и отвлечь все мои боли, потому что мозг горел огнем. Этот проклятый сон с каждым разом становился все ярче, и после него головные боли становились все интенсивнее.
Я подхватил Наталию на руки и отнес в постель. Мы упали на простыни. По тому, как она целовала меня, я понял, что она настроена на разговор. Я на него настроен не был. Было три долбаных часа утра, и голова страшно болела.
Наталия мягко оттолкнула мои плечи и поцеловала меня в нос. Я вздохнул, лег на спину, широко раскинул руки и стал смотреть на потолочный вентилятор. Зря я это сделал. Комната завертелась словно карусель, и мои внутренности закружились вместе с ней. Я прикрыл глаза рукой и задышал, пытаясь прогнать кислый вкус во рту.
– Почему ты не хочешь пойти к врачу?
– Мы уже обсудили это, Нат. – Я не хотел, чтобы кто-то копался в моей голове и подвергал меня тестам. Один внезапный сеанс гипноза оставил молотобойца, вколачивавшегося в мой мозг, но не предусмотрел кнопку отключения. У меня не было ни малейшего намерения стать вольным – или невольным – участником последующих сеансов психотерапии.
Наталия откинулась на спину.
– Я готова убить Томаса.
– Я тоже. – Я приподнялся на руке, чтобы посмотреть на нее. Она прикрыла грудь простыней и взъерошила волосы.
– Я могу помочь тебе найти врача на дом. Он сможет осмотреть тебя прямо здесь, и я буду рядом. Просто на всякий случай, понимаешь?
– Я не хочу, чтобы меня осматривали. – Я встал с постели и подошел к раздвижной двери. На улице было совсем темно, и единственным, что я увидел, было мое отражение в стекле, лицо искаженное и усталое, с глубокими морщинами напряжения и тяжелой складкой поперек лба.
– Не говори врачу, что с тобой на самом деле. Придумай предлог вроде хронической мигрени или чего-то подобного.
– У меня действительно хроническая мигрень.
– А это значит, что тебе нужно сильнодействующее лекарство, чтобы ты перестал глотать аспирин, словно конфеты.
Я покачал головой:
– Нет.
– Возможно, это стресс вызывает головные боли. Ты не думал о приеме препаратов от депрессии?
– Никаких лекарств, – сказал я, резко взмахнув рукой. – К ним слишком быстро привыкаешь.
Наталия выразительно посмотрела на меня. Хотя аспирин сам по себе не вызывал привыкания, мы оба знали: я настолько рассчитываю на него в борьбе с болью, что это уже почти зависимость.
Наталия посмотрела на потолок. Я ее раздражал. Я раздражал сам себя. Она опустила руки на колени.
– Я понимаю, почему ты не путешествуешь, понимаю, почему ты не хочешь идти к врачу. Но одно моему пониманию не поддается. Почему ты настаиваешь на том, чтобы жить с болью, когда можно что-то предпринять. Подумай о своих сыновьях.
– Я думаю. – Я протопал к письменному столу, на котором заряжался мой ноутбук. – Я думаю о них и об их будущем с отцом, который в любую секунду может их забыть. С человеком, которому, возможно, все время придется быть в бегах вместе с ними.
– Этого ты не знаешь, Карлос. Прошло несколько лет, а по твою душу так никто и не явился. Думаю, никто в этом картеле не знает, кто ты такой, как и о том, что Джеймс жив.
– Пока нет. – Фил все еще сидел в тюрьме и все еще считал меня мертвым. Что случится, когда он узнает правду? А инстинкт подсказывал мне, что однажды это случится.
Наталия раздраженно вздохнула:
– Скажи мне, как тебе помочь. Я хочу помочь тебе.
«Выходи за меня замуж. Усынови моих детей. Убеги с ними как можно дальше, чтобы Джеймс или кто-то другой из семьи Донато не смогли найти их».
– Послушай, я устал. Я не хочу говорить об этом прямо сейчас. – Я резко дернул провод зарядного устройства и схватил ноутбук.
– Куда ты?
Я развернулся в дверях, услышав нотку паники в ее голосе. Наталия встала на колени, вцепилась в простыню обеими руками так, что побелели костяшки пальцев. На долю секунды мне захотелось бросить ноутбук и нырнуть обратно в постель. Уверить нас обоих в том, что все будет замечательно. Но это были бы пустые обещания, которые я не мог сдержать.
– Я иду вниз. Делать записи.
Наталия продолжала цепляться за простыню.
– Я не люблю спорить. Пожалуйста, не уходи. Возвращайся в постель. – Она похлопала по подушке рядом.
– Ложись спать. Я всего лишь иду в кухню. – Я закрыл за собой дверь, оставив маленькую щелку, прошел мимо комнаты Маркуса, потом мимо комнаты Джулиана.
– Папа!
Я вернулся к двери в его комнату и заглянул туда. Ночник «Капитан Америка» отбрасывал неяркий голубой свет, сгоняя тени в угол.
– Уже утро? – Джулиан сидел в кровати и тер глаза.
– Почти. У нас осталось еще несколько часов до восхода солнца.
Он рухнул обратно на подушки.
– Я собираюсь обогнать тебя на горном велосипеде.
– Уверен, что у тебя получится. Поспи немного.
Джулиан зевнул.
– Спокойной ночи, papá.
Я спустился по лестнице в кухню и включил ноутбук. Пока шла загрузка, я разобрал вчерашнюю почту, добавив последние журналы в стопку у дальней стены. В газете не нашлось статей, которые, по моему мнению, могли бы заинтересовать Джеймса, поэтому я отправил их в мусорный бак.
Как только ноутбук был готов к работе, я загрузил в облако около двадцати фотографий, которые сделал накануне – снимки мальчиков и Наталии на футбольном матче Джулиана, потом добавил их в папку с фотографиями за этот месяц. У меня были папки для всего: для фото, журнальных статей, финансовых отчетов, официальных документов и других важных инструкций. Я ежедневно записывал, что я делал, кого я любил (Наталию и своих сыновей), кому я доверял (Наталии) и кому не доверял (Томасу и Имельде). Все было в безупречном порядке. Потому что сеанс гипноза, которому меня насильно подверг Томас, вызвал не только головные боли. Он пробудил Джекилла для моего Хайда. Мое второе «я» пробивалось на поверхность, и я не сомневался, что у меня осталось не так много времени.
